И узнал я в том Архангела-Целителя.
“С Божьей помощью”, – ответствовал он,
Лик склонив, что был кротчайше просветлен.
Я ж вперед взглянул и должен был зажмуриться, —
Так белелись теремки и верхотурьица,
Так лазорился детинец в вышине.
“А сия обитель – Кротких”, – Старец мне.
И, во град вступивши, всё в нем оглянули мы.
Что же, отче?! Пребольшими были ульями
Терема те и полны лишь медуниц,
Башни ж многие, полны Господних птиц, —
Превеликими, отец мой, голубятнями!
Вновь я думами томился непонятными:
“Старче! Чудно мне… Где ж души тут живут?”
Он же мне с улыбкой легкой: “Там и тут.
Для души ль жилище? Нет, – но обиталище.
Часто вид принявши тайный – тонкий, малящий,
Обитают там у вас, на земле,
Души эти… Здесь же – более в кремле”.
И, доподлинно, узрел их там без счета я.
Все склонялись, нечто чудное работая:
Жены возле веретен и станков
Пряли, ткали из ходячих облаков
Ризы тонкие, снегоподобно-белые
Или шили, пояса из радуг делая…
А мужи сошлись у горнов и печей
И ковали там из солнечных лучей
Целый ряд венцов, златящихся и царственных,
Иль из трав, мной в поле виденных, лекарственных,
От болей варили снадобья… И все
В их одежде снежной, в кроткой их красе
Были полны прилежанья и веселия;
И подумал я: “Зачем, с какою целию
Труд их радостный?..” А Старец, вмиг поняв:
“Те, что видишь здесь, имели кроткий нрав,
Жили в мире, ссор не дея и не ведая, —
И теперь награждены за то, наследуя
Землю новую в недальние уж дни…
Вот к сему здесь и готовятся они:
Совершенствуют и припасают загодя
Одеянья и венцы, плоды и ягоды,
Чтоб прийти достойно с царствием своим,
Где всё будет благодатным, иным
И по сути, друг, не только лишь по имени…”
И, внезапно отвратясь: “Пантелеимоне! —
Рек Он юноше со звездами очей
И власами, словно черный ручей,
Что трудился меж сулей стекла отливного. —
Есть новинки твоего искусства дивного?” —
Тот же скромно: “Вот от зависти питье…
Вот – дающее печалей забытье…
Но варится там вон – видите? – Февронией
Пивомёдье из сотов, всех благовоннее,
Что дарит восторг без времени, без дна”.
Мы взглянули: русокосая жена,
Лик склонивши, зорь румяней и любовнее,
Хлопотала над злаченою жаровнею.
К ней направясь, пояснял Вожатай: “Знай,
Граду кротких помогает весь рай.
Посещаем и Николой он угодником,
Много благ преподающим огородникам,
И Илья-пророк, искуснейший ковач,
К ним езжает… Вот и сей чудесный врач, —
Из другой он, ближе к Господу, обители,
Но бывает, вразумляя, как учители”.
Тут послышался сребристый