Камелия лишь тяжело вздохнула. Она упорно искала какие-то слова для утешения брата, но ничего не находила. Все они были давно уже сказаны ею, начиная с самого детства и заканчивая нынешними временами. А повторять одно и то же означало лишь неблагодарную игру на тонких струнах и без того израненной души поэта.
– Ты влюбился, – произнесла она с грустью, хотя не представляла себе, как можно влюбиться в человека, ни разу не видя его.
Ее брат всю жизнь жил образами, созданными им самим. Иногда они обретали силу, с которой поэту было трудно справиться. В такие моменты они материализовывались, и их создатель мог с ними разговаривать, рассказывая истории самых разных жизней, в том числе и свою.
А потом Люций писал свои лучшие стихи.
– Только скажи мне не как моя сестра, а как сторонняя наблюдательница.
– Зачем это тебе? – она попыталась поймать его блуждающий взгляд, но безуспешно.
– Ты симпатичный.
– Ты врешь, – из тихого, почти что обреченного в своей тоске, голос его превратился в жесткий укор.
– Нет, совсем нет, – она быстро-быстро замотала головой.
– Я слепой и некрасивый.
– Ну с чего ты взял? Ты себя недооцениваешь, Люций. Но о ней тебе все равно нужно забыть.
– Я знаю, у меня нет шансов на ее взаимность. Да что там говорить, у меня нет шансов даже увидеть ее…
– Даже если бы и были, поверь мне, это бы тебе не помогло. Она птица слишком высокого полета. Одним словом, не пара тебе.
– Я знаю, что нам никогда не суждено быть вместе. Но если бы я хоть на миг имел возможность увидеть ее, хоть краем глаза… Я стал бы самым счастливым человеком на свете! Мои рифмы обрели бы новый, более высокий слог. Они воплотились бы в музыку на моих устах. Вдохновение мое не знало бы границ!
– Это все фантазии. Хотя и в них есть своя прелесть. Представлять себе девушку своей мечты и не знать, как она будет выглядеть на самом деле… Лишь лелеять дивный образ в радужных мечтах. Можно придумать себе всякого…
Но ты не знаешь, как это больно.
– Поверь, Люций, я, как никто другой, хочу тебе лишь счастья. Но жить образами все время нельзя. Тебе надо опуститься с небес на землю. Ты мог бы встретить вполне земную девушку, доступную тебе по статусу и положению. Она бы стала тебе доброй спутницей, а потом, кто знает, может, и женой.
– И она бы смирилась с тем, что я слепой?
– А почему нет?
– Ты лукавишь. Не представляю себе девушку, которая жила бы со слепцом!
– Однако ты мечтаешь о той, которая недоступна тебе, будь ты хоть трижды зрячий.
– Ты так мало знаешь, – он опустил голову. – Да, мой удел – это лишь надежды. Глупые, пустые надежды.
– Я считаю, что тебе нужно просто ее забыть. Забудь, и все встанет на свои места. Душа твоя успокоится, ты встретишь другую…
– О, нет, Камелия! Забыть ту, чей голос сводит меня с ума? Чей образ снится мне ночами и является мне днем? Об этом просто говорить. Но сделать это невозможно.
Я воспевал Анику в своих сонетах день и ночь. Начиная с того дня, как