Тем временем атмосфера в приемном покое, похоже, достигает критической точки. Мужчины, которые были в очереди за мной, подступают к охраннику, кричат, тычут в лицо пальцами ему, а потом медсестре. Она стоит неподвижно, как каменная статуя, сложив руки на груди, с непроницаемым выражением лица.
Я подвигаюсь поближе к стойке, ищу взглядом Марка. Все стулья заняты, по помещению нетерпеливо слоняются не менее двадцати страждущих, видно, что нервы у них на пределе. В углу врач с медсестрой стараются успокоить пожилую пару, отчаянно предающуюся горю: похоже, только что получили ужасное известие. Мужчина рыдает, тщедушное тело его ходит ходуном.
– Все под Богом ходим, – говорит женщина.
Поджав губы, мы с ней обмениваемся взглядом, словно подтверждаем истинность этих слов.
Марка нигде не видно. Бормоча извинения, пробиваюсь сквозь толпу и выхожу на ярко освещенную площадку перед больницей. Эдинбург не славится хорошим климатом, но сегодня весь день светит солнце, как в какой-нибудь Барселоне или в Милане, и вечер удивительно теплый, воздух непривычно благоухает. Перед зданием три машины «скорой помощи», задние дверцы открыты. Рядом врачи из бригады, попивают что-то из пластмассовых стаканчиков, о чем-то весело болтают.
А вон и Марк, метрах в двадцати на травке газона, курит, рядом друзья, двое парней и девушка – это Саймон, Эш и Эмили, все они ходят в хоккейный клуб. Марк замечает меня, гасит сигарету о подошву и шагает навстречу.
– Лив! Как там Робби? Все в порядке?
– Я только что с ним говорила. Еще слаб, ему надо как следует выспаться. Завтра будет совсем здоров.
– Слава богу! – выдыхает Марк, и все четверо радостно улыбаются.
– Спасибо тебе, Эмили, – поворачиваюсь я к девушке.
Она совсем миниатюрная, не больше пяти футов ростом. Я благодарно обнимаю ее, и она прижимается ко мне всем телом.
– Если б не ты, кто знает, чем бы все это кончилось. «Скорая» не сразу приехала.
– Я так рада, что у меня получилось. Как увидела, что он не дышит, так и обомлела. Ужас! – Она даже вздрагивает, и глаза ее блестят. Тушь для ресниц плывет, она пытается вытереть и только размазывает ее по щеке. – Правда, я очень испугалась.
– Ты