Татары хватали друг друга за грудки, ругались, но быстро успокоились и начали грести снова. Вылезли на берег, ударами отогнали пленников подальше от воды. Вернулись на лодках за другой половиной оставшихся в живых и раненых, последними перевезли трупы. Лодки оттащили в рощу – пригодятся для возможной переправы, если придется потом идти на Нижний через это место.
Мертвяков закопали чуть дальше меж деревьев, свежую землю забросали травой и ветками.
Олега, как куль, кинули на круп толстоногой длинногривой лошаденки, жилистый монгол сел в седло с высокими луками и удобно пристроил руки с уздой на спине полонянина. Девиц сажали на лошадей по двое, туго обвязав арканами.
Главарь скомандовал, и поредевший отряд легкой рысцой затрусил вперед. Вскоре наездник над спиной мальчишки заскучал и затянул унылую и бесконечную, как сама степь, песню.
Раненая щека ныла, передняя лука седла жестоко натирала бок, сменить положение было невозможно. И ведь даже не соскочишь, не бросишься под сабли, чтобы затушить боль физическую, и ту, что горше тысячекратно – душевную. Ну что еще сделать? Укусить бы татарина за ляжку, да челюсть онемела и зубов не разжать. Жесткая тряска и усталость сделали свое дело – Олег впал в туманное забытье, а когда открыл вежды, уже опускался вечер.
Старший бесермен объявил привал. Стреножили коней, собрав кизячные лепешки и хворост, развели костры. Полился из бурдюков кумыс, из мешков вынули курт, сунули в угли свежатину – забить и разделать несколько коров в Земках не забыли. Долго пировали сами, лежащим на земле пленникам бросили несколько лепешек. К плотницкому сыну подошел утренний старичок и принес ему на дне небольшого закопченного медного котелка мясного бульону – лекарь понимал, что разгрызть черствые лепешки с такой щекой не под силу.
Живот сводило, ничего не лезло, но не отпихнешь ведь лекаря ногой. Кое-как совместно залили в глотку пахучий отвар. Затем мальчишке и девицам накинули на шеи арканы, чтобы ночью не убежали в степь, и попадали спать на войлочные подстилки, подложив под головы седла.
Утром, совершив солнцу моление и возлияние кумысом, монголы оседлали коней. Старик размотал повязку, удовлетворенно поцокал языком и сделал новую. Но Олегу становилось все хуже и хуже. Как они преодолели оставшуюся часть пути, он не помнил. Только когда ордынцы принялись оживленно перекликаться, кричать, и всадник-сторож ускорил уже третьего по счету скакуна под ними, Белый Лоб догадался, что кочевье близко. Только б усыпить внимание, только б освободить руки, только б добраться до чьей-нибудь сабли! Да проткнуть кому-либо сердце – а там уж пущай рубят на куски и бросают остатки в чистом поле, без могилы и креста, чтоб голый череп омывали дожди и поселилась в нем змея, как у коня знаменитого князя, чье имя дал сыну искусный Иван-древоделя…
Часть 2
Апрель 1382-го года
Золотая Орда
I
Тут