Король, раскрасневшийся от вина, злобно взирал на актеров, нервно разыгрывавших представление, в котором Гименей, бог брачных уз, благословлял свадьбу Орфея и Эвридики. Юные девушки из знатных семей, одетые в развевающиеся белые платья, пели хвалебные песни во славу брачного союза, извиваясь в замысловатом танце.
Игра актеров и их прекрасное пение завораживали Элизабет, но в не меньшей степени ее интересовала новая королева, чопорно восседавшая рядом с королем, с улыбкой на угловатом лице, нисколько не подходившей к ее глазам с тяжелыми веками. Элизабет она казалась совсем не похожей на свой портрет, а ее иноземное немецкое платье выглядело пугающе отталкивающим, к тому же ему недоставало обязательного при дворе длинного шлейфа. Хуже всего, ужаснее даже, чем низкий гортанный голос, которым Анна приветствовала девочку, когда ее представляли двору накануне, был неприятный запах нестираного белья и тухлой рыбы, постоянно сопровождавший принцессу. Однако вела она себя достаточно дружелюбно и хорошо относилась к своим новым падчерицам, так что Элизабет старалась не обращать внимания на ее изъяны, думая лишь, что скажет об этом отец, самый разборчивый мужчина на свете.
Тот явно не был доволен невестой, и несчастная женщина съеживалась от страха – неудивительно, ибо от хороших манер Генриха, которые он всячески пытался сохранить в последние дни, в итоге не осталось следа, и никто больше не сомневался в его несказанно мрачном расположении духа. Вопреки своему обычаю он не аплодировал актерам, и тем пришлось выступать в гробовой тишине.
Гименей обратился к его величеству, напоминая ему о предстоящих радостях на брачном ложе. Элизабет многого не понимала, но ее отец явно не испытывал никакого восторга.
Когда представление закончилось и актеры с облегчением покинули зал, королевский шут Уилл Сомерс попытался развеселить короля прибаутками, но Генрих продолжал сидеть чернее тучи, сузив глаза, и Сомерс опрометчиво решил воспользоваться своей должностной неприкосновенностью:
– Мы что, мешаем тебе развлечься, Гарри? Давай, не тяни! Тащи свою суженую в постель да отдери ее как следует!
Король ударил кулаком по столу так, что все подпрыгнули.
– Хватит! – рявкнул он. – Придержи язык, шут. Не забывай, здесь королева и другие дамы.
Жестом прогнав Сомерса, он вновь подал знак музыкантам:
– Играйте!
Грянула музыка – ритмичная мелодия, сопровождавшаяся энергичным барабанным боем. Генрих подозрительно обвел взглядом придворных.
– Что на вас нашло? – рыкнул он. – А ну, вставайте и танцуйте!
Несколько джентльменов поспешно поднялись, поклонились своим леди и повели их танцевать. Элизабет притоптывала в такт, молясь, чтобы кто-нибудь пригласил ее на танец, и тут увидела, как король со зловещим блеском в глазах повернулся к королеве.
– Не окажете ли мне честь, мадам? – осведомился он.
Королева Анна в замешательстве повернулась к своей переводчице, величественной немецкой матроне.
– Мадам,