Нарушить тишину и пошевелиться Яну Погремушку заставил мерзкий паук.
До тошноты гадкое насекомое, здоровенное, наглое и, безусловно, опасное. Спустившееся с пыльного бетонного перекрытия на едва заметной нитке, примерявшееся на левое запястье. Ровно на то место, где верная перчатка с цепким шершавым покрытием была прорвана, обнажая смуглую кожу.
Плавным беззвучным движением поднявшись с пола, Яна перебросила арбалет в правую руку. Дождалась, когда паук спрыгнет на кусок пенобетонного кирпича, и точным ударом ноги раздавила ядовитую гадину, успевшую вскинуть лапы в боевой стойке.
Встряхнулась, наконец-то чихнув. Звонко, от души, от чего стойко удерживалась всю засаду.
Вообще-то в планы девушки входило пролежать без движения еще минут пятнадцать. Но это скорее для пущей надежности – переулок остался гарантированно пустым. Все честно выжданные полчаса. Если бы по следам егеря кто-то шел, она бы наверняка засекла преследователя…
Привалившись к краю оконного проема, Яна еще раз внимательно осмотрела подступы к зданию. Никого. Ни любопытных, ни желавших поживиться ее снаряжением. Вынула стрелу из титанового ложа, забрасывая невесомое оружие за спину. Болт с зазубренным наконечником вернулся в закрытый набедренный колчан.
Баклажанчик бы такой поспешности не одобрил – факт.
Он вообще предпочитал выжидать не меньше часа, такой вот шеф был терпеливый. И недоверчивый. Всегда считал, что наиболее вероятный способ для егеря сдохнуть – это наивно и несвоевременно уверовать, что оказался терпеливее того, кто жаждет покуситься на чужое имущество…
– Пусть, – привычно произнесла в ее сознании старшая сестра Ленка, чья непростая судьба определила и настоящее, и будущее всей семьи. – Баклажанчика поблизости нет, сестренка. А вот ты, Погря, за годы работы на детину-шефа уцелевшая в дюжине индивидуальных вылазок в Заповедник, есть.
Да, она – Погря – была.
Машинально кивнув, Яна согласилась с мысленными доводами погибшей сестры, молчаливые диалоги с которой вела в минуты неуверенности или психического напряжения. Она тут одна. И полагаться может только на себя. И если пятнадцать недосиженных минут будут стоить ей схватки, ну что ж… Проклятый паук!
Подняв с пола рюкзак и осмотрев – не прицепилось ли к брезентовому днищу иных ползучих гадов, – Погремушка забросила ношу на плечо. Поставила арбалет на предохранитель, чтобы случайно не врезали по заднице короткие взведенные дуги, на вид пластиковые, на ощупь – металлические. Память привычно откликнулась маячком-картинкой: Баклажанчик вручает ей оружие, грозное и хрупкое одновременно.