Виктор стоял неподвижно, закусив нижнюю губу и опустив глаза в пол. Он чувствовал себя смертельно униженным. Слабак, который должен жить на милостыню других!
Подавленным голосом он сказал:
– Однажды ты упрекал меня за честолюбивые помыслы, а теперь – теперь ты видишь, до чего я дошел! Но я принимаю твою жертву, Грегор, принимаю ради Марты.
– Я вижу, как тебе тяжело, – прервал его Грегор. – Однако, помни, что в трудную минуту можно рассчитывать только на друзей! Но, – продолжал он, поспешно отвернувшись, так как встретил взгляд Виктора, – прежде всего, пощади себя немного, ты выглядишь несчастным, и я буду только рад если фрау Роуз Мари может протянуть тебе руку помощи, если это поможет. Так когда я могу переехать к тебе? Третья комната в вашем доме, насколько я знаю, совершенно не используется.
– Сегодня вечером я передам тебе ответ Марты.
– Прекрасно! A сейчас, если ты не против, пойдем завтракать. Мне кажется, что после твоей речи у меня разыгрался аппетит. Пойдем со мной!
От глаз Грегора не укрылось, что Марта отнеслась без восторга к его переезду, но старалась не показывать этого, поскольку она отлично понимала безвыходность их положения. У нее также не было никаких оснований быть недовольной своим постояльцем. Наверное, не было другого более нетребовательного человека. Он редко бывал дома, уходил и приходил почти неслышно, и старался стоять в стороне от всего, что происходило вокруг него. Последнее Марта ценила в нем больше всего. В это трудное время она как никогда ранее чувствовала необходимость уйти из дома и забыть о своих заботах в обществе семьи Даллманн. С Виктором и Грегором она не могла говорить о том, что было у нее на душе, особенно со своим мужем, который всегда говорил с нею с раздражением, словно считал ее веселое лицо государственным преступлением.
Ах! Как она завидовала Лене Даллманн!
Марта глубоко вздохнула.
В этой гнетущей атмосфере приглашение от коммерции советницы Мюрнер показалось Виктору лучом солнца, и на какое-то время вернуло ему надежду на лучшее.
Роуз Мари! В своем отчаянном настроении Альтен уже был уверен, что там о нем забыли, и теперь даже у Грегора, который беспокоится о душевном состоянии своего друга, не хватило смелости удержать его, тем более что он сам тоже был упомянут в приглашении.
Они отправились туда вдвоем. На Грегоре по-прежнему был его запятнанный, старый, потертый сюртук, он даже не попытался обратить больше внимания, чем обычно на свой внешний вид. Виктор, идя рядом с ним, словно впервые заметил гротескное