– А что! – подхватывает он, – вот-вот вложим, да, Лина? – Лина, кажется, не возражает.
К чему все это вспоминать сегодня? А вот к чему: по возвращении домой, в Штаты, ты ожидаешь, что, может быть, даже первым вопросом к тебе будет что-нибудь вроде: “Ну как, что там осталось от Монте – Карло? ”. Оказывается же, что событие, вести о котором в течение недели не сходили со страниц европейской прессы, не удостоились и двух строк в американской. Во всяком случае, никто, буквально никто из тех, с кем тебе в эти дни доводится встретиться и кто расспрашивал тебя о поездке – никто из них ничего об этих пожарах не слышал…
Ты подумал – тебя разыгрывают. Разобрав высокую стопку скопившихся в твоё отсутствие газет, после политических вестей из Европы ты обнаруживаешь сообщение о том, что на королевских скачках в Англии лошадь по имени Мюрель сломала ногу и бедняжку пришлось пристрелить. Во Франции в то же самое время еще у четверых молодых людей, подверженных содомскому греху, нашли зловещий СПИД, группа протестующих против апартеида в Южной Африке, наскоро сменив плакаты, переместилась от здания МИДа ближе к Министерству здравоохранения – фото этих демонстрантов занимает четверть газетной полосы. Ну, и все такое…
А о пожарах в Монако – ни полслова. И ты спрашивал себя, что же еще, кроме океанских миль, отделяет Старый Свет от Нового. Что, всё-таки?.. Ответов, наверное, много.
А вообще-то выходит, и впрямь – стоим антиподами ногами друг к другу, головами в разные стороны…
Так вот, знайте: в пятницу, 25 июля 1987 года, горел Монте-Карло! И если кто-то при тебе станет утверждать, что ничего подобного не было, потому что “в газетах об этом ничего не писали” – Не верьте! – скажешь ты: видел ты сам. При свидетелях.
Они. Они – это советские. Не просто рядовые советские граждане, но – “выездные”. Не забудем, о каком годе идет речь, сегодня этот термин не всем и понятен, разве что мы, эмигранты семидесятых, помним его полный смысл… Первый раз в этой поездке ты видишь их в парижском аэропорту имени Шарля де Голля.
В России привыкли говорить – “хорошо там, где нас нет…” Повторяли механически, не очень-то вдумываясь в смысл сказанного. А что, собственно, вдумываться: должно же, в самом деле, быть на свете ну хоть где-то, хоть за тридевять земель такое место, где людям хорошо. В общем – хорош сказ, да не про нас…
А эти – другие. Их философия, их кредо – быть там, где нас нет. Правильнее сегодня сказать – где нас тогда не было. В других компаниях. В других магазинах. В других санаториях… Но и в других больницах…
К тому же, были и тогда (слава Богу, пока еще есть) Санта-Моника, 5-я Авеню и Мэдисон-Сквер. Есть теперь и Брайтон-Бич, наконец, с его вызывающим изобилием и полным довольства населившим его сословием новых американцев. А еще – есть земли с таинственными названиями – Барбадос… Мартиник… Галапагосские острова…
Да, тогда нас здесь не было.