Хит закрыла блокнот, обошла журнальный столик и села рядом с вдовой на диван.
– Пожалуйста, послушайте меня. Я понимаю, что «вы сейчас чувствуете.
– Ничего вы не понимаете.
– К сожалению, понимаю. – Она помолчала, давая Кимберли возможность осмыслить ее слова, затем продолжала: – Для меня убийства – это не цифры. Умер человек. Человек, которого вы любили. Человек, с которым вы сегодня собирались обедать. Маленький мальчик потерял отца. Кто-то несет за это ответственность. И я обещаю вам, что доведу это дело до конца.
Кимберли несколько успокоилась – а может быть, сказывался шок; она кивнула и спросила, нельзя ли закончить с вопросами позднее.
– Сейчас я должна идти к сыну.
И она оставила полицейских в квартире продолжать осмотр.
Когда Кимберли ушла, Рук заговорил:
– Мне всегда было интересно, откуда берутся все эти Марты Стюарт[10]. Должно быть, их выводят на секретной ферме где-нибудь в Коннектикуте.
– Спасибо, что не вмешивался, пока она тут брызгала слюной.
Рук пожал плечами:
– Хотел бы я сказать, что молчал из деликатности, но, вообще-то, дело было в кресле. Мужчине трудно выглядеть убедительно, сидя на шелке в цветочек. Итак, теперь, когда она ушла, могу я сообщить, что она произвела на меня неприятное впечатление?
– Да неужели? Ничего удивительного. Она крепко припечатала представителей твоей профессии. И притом попала в самую точку.
Хит отвернулась, чтобы скрыть веселые искорки в глазах, и направилась к балкону. Рук догнал ее.
– Я тебя умоляю! У меня две Пулицеровские премии, и в ее уважении я не нуждаюсь.
Хит лишь насмешливо покосилась на него.
– Хотя могу признать, мне хотелось сказать ей, что одна кинокомпания собирается снять фильм по мотивам серии моих статей, в которых описан месяц, проведенный в подполье с чеченскими боевиками.
– Ну, и почему ты не сказал? Твои самодовольные разглагольствования, возможно, отвлекли бы ее от мыслей о насильственной смерти мужа.
Они вышли навстречу полуденной жаре; рубашки Таррелла и Каньеро уже промокли насквозь.
– Что у вас тут, Тараканы?
– Определенно не похоже на самоубийство, – отозвался Таррелл. – Во-первых, посмотри сюда: недавно содрана краска, на полу каменная крошка. Кто-то распахнул эти французские двери рывком, как будто в процессе борьбы.
– И во-вторых, – подхватил Каньеро, – следы тянутся от дверей по… что это такое?
– Терракотовая плитка, – подсказал Рук.
– Точно. Отметины видны довольно хорошо, да? И заканчиваются они вот здесь. – Он остановился у балюстрады. – Вот тут-то наш дяденька и свалился вниз.
Все четверо перегнулись через перила.
– Ух ты! – воскликнул Рук. – Шесть этажей лететь. Это ведь шестой, да, ребята?
– Хватит, Рук, –