– Он заставил меня ее съесть.
– Что-о?
Она кивнула:
– Сидел на краю кровати и впихивал в меня эту индейку. Кусок за куском. До самого рассвета.
– Но это же…
– Противозаконно. А вы представляете себе, мистер Кензи, как трудно устроиться прислугой?
Я посмотрел ей в глаза:
– Вы в этой стране нелегально? Так ведь, Шивон?
Она бросила на меня потухший хмурый взгляд, без слов говоривший о том, что если у нее еще были какие-то иллюзии, то они давно развеялись.
– Думаю, вам следует ограничить свои вопросы тем, что касается вашего дела.
Я поднял ладонь и кивнул.
– Значит, он заставил вас есть индейку из мусорного бака?
– О, он ее помыл, – сказала она с едва заметным сарказмом. – И честно предупредил меня. Сначала помыл, а потом скормил мне. – Ее грубое прыщавое лицо растянула широкая улыбка. – Да, вот такой он у нас добрый доктор, мистер Кензи.
– А эта его склонность к насилию, – спросил я после паузы, – когда-нибудь приобретала иные формы, кроме психологических?
– Нет, – сказала она. – Со мной – нет. И не думаю, что с Карен тоже. Он презирает женщин, мистер Кензи. Считает, что мы недостойны его прикосновения.
Она задумалась и энергично мотнула головой:
– Нет. Под конец мы с Карен много времени проводили вместе. Много пили, если честно. Думаю, она бы мне сказала. К своему отчиму она никаких теплых чувств не питала.
– Расскажите мне о ней.
Она закинула ногу на ногу, пыхнула сигаретой.
– Она была в ужасном состоянии, мистер Кензи. Умоляла их приютить ее хотя бы на несколько недель. Умоляла. На коленях перед матерью ползала. А та сказала: «Извини, дорогая, тебе надо научиться быть…» Ну, как же она это сказала-то? Самостоятельной. Полагаться только на себя. И все. «Тебе пора стать самостоятельной, моя милая». Карен рыдала у ее ног, а она велела мне принести чаю. Так что мы с Карен встречались, напивались, а потом шли и трахались с кем попало.
– Вы знаете, где она жила?
– В мотеле, – сказала она, вложив в это слово всю безнадежность мира. – Названия не знаю. Она говорила, что мотель расположен где-то у черта на рогах.
Я кивнул.
– Вот и все, что она мне говорила. Мотель у черта на рогах. Мне кажется… – Она посмотрела на свое колено и щелчком отбросила окурок.
– Что?
– В последние два месяца у нее внезапно появились деньги. Наличные. Я не спрашивала откуда, но…
– Но вы подозревали, что она…
– Подалась в проститутки, – закончила Шивон. – Понимаете, у нее совершенно изменилось отношение к сексу. На нее это было не похоже.
– Я одного не пойму, – сказал я. – Всего полгода назад она была совершенно другим человеком. Была…
– Сама чистота и невинность?
Я молча согласился.
– И представить себе было нельзя, что у нее в голове может появиться хоть одна грязная