Талли припустила в кухню почти бегом. Этот розовый ад, где кругом валялись упаковки от фастфуда, в раковине громоздилась грязная посуда и на всех поверхностях красовались переполненные пепельницы, был яркой демонстрацией ее жалкой жизни, которую Талли меньше всего хотелось показывать маме своей лучшей подруги.
Миссис Муларки прошла мимо нее, наклонилась над плитой, затем поставила на рабочую поверхность жаровню, затем движением бедра захлопнула дверь кухни и, обернувшись, посмотрела на Талли.
– Моя Кейти – хорошая девочка, – сказала она после паузы.
«Начинается», – с тоской подумала Талли.
– Да, мэм.
– И она молится, чтобы твоя мама излечилась от рака. И даже соорудила в своей комнате небольшой алтарь.
Талли смотрела в пол. Ей было так стыдно, что она была не в состоянии ответить. Как она объяснит, почему солгала? Ни одно оправдание не будет достаточно убедительным для миссис Муларки, которая любит своих детей. На Талли вдруг обрушилась жгучая ревность. Может быть, если бы у нее была мама, которая ее любит, ей не было бы так легко и так необходимо врать. А теперь она потеряла самое дорогое, что есть в ее жизни, – Кейти.
– Ты считаешь, что врать своим друзьям хорошо?
– Нет, мэм.
Талли так упорно смотрела в пол, что даже вздрогнула, почувствовав на подбородке пальцы Марджи, которая чуть приподняла ее голову.
– Ты будешь хорошей подругой для Кейти или такой, которая доведет ее до беды?
– Я никогда не причиню Кейти боль.
Талли хотелось сказать больше, куда больше. Может быть, даже опуститься на колени и пообещать быть хорошей девочкой, но слезы были слишком близко к глазам, и она не решалась даже пошевелиться. Талли смотрела в темные глаза миссис Муларки и видела в них то, чего никак не ожидала увидеть: понимание.
Между тем в гостиной Облачко, спотыкаясь, добрела до телевизора и переключила канал. Талли был виден экран, светящийся в неубранной комнате. На экране Джин Энерсен вела свою передачу.
– Ты все делаешь сама, не так ли? – тихо проговорила миссис Муларки, словно боясь, что Облачко подслушивает. – Оплачиваешь счета, ходишь в магазин, убираешься? А кто же платит за все?
Талли сглотнула подкативший к горлу ком. Никто еще не видел так ясно ее жизнь с первого взгляда.
– Моя бабушка присылает раз в неделю чек.
– Мой отец был непросыхающим алкоголиком, и об этом знал весь город. – миссис Муларки говорила печальным голосом, вполне соответствующим выражению ее глаз. – А еще он был подлым типом. По пятницам и субботам вечером моей сестре Джорджии приходилось отправляться в пивнушку и волочь его на себе домой. Всю дорогу из бара отец пытался ударить ее и обзывал последними словами. Она была как один из тех клоунов, что развлекают зрителей на родео. Тех, которые все время путаются между быком и ковбоем. К концу средней школы я поняла, почему Джорджия связалась с беспутной