Домой мы приехали поздно, мама заметно нервничала, но, увидев нас вдвоем, ругаться не стала. «Ничего, скоро я уйду в монастырь, ей станет легче – не надо будет переживать из-за меня», – подумала я и отправилась в свою комнату.
– Наташенька, ты пойми, у нее такой возраст, тут глаз да глаз.
Павел Андреевич чувствовал неловкость оттого, что приходится поучать дочь. Если бы не странные заявления Варвары, он никогда не решился бы на этот разговор. Пугали не Варины слова, а то, с какой серьезностью они были произнесены. Он уже видел подобное выражение лица у дочери, тогда, в лавре.
– Папа, знаю я! – попробовала отмахнуться Наталья.
– Ничего ты не знаешь, и я не знаю, и бабушка. Она что-то задумала и скрывает. И как спросишь?
– Это ты на ее слух сейчас намекаешь?
– При чем здесь слух, она живет в выдуманном мире, никого не слушает. Вот беда-то, натворит глупостей. А все вы с бабкой – главное, чтобы училась хорошо. Совсем не главное, я разве хоть раз тебя тройкой или двойкой попрекнул? А тебе насколько легче было!
– Пап, не обижаю я ее. У самой сердце за ее будущее болит. Иногда ночью проснусь и думаю: «Ну, закончит она институт, получит диплом, а дальше? За глухого замуж? Так ведь не уживется, мы так долго ей внушали, что она из другого мира. Мы с ней как-то в метро ехали, ребята неслышащие в вагон вошли, руками машут, друг другу что-то рассказывают, смеются, так она от них как от чумы шарахнулась.
– Да уж, вырастили оранжерейное растение.
– И я не вечная. Потом, захочет ли она с матерью до старости без любви и детей жить? – Отвернувшись от отца, Наталья всхлипнула.
– Наташа, милая, пожалуйста… завтра праздник, глазки припухнут.
Сердце Павла Андреевича несколько раз тревожно стукнуло, готовое остановиться, и вновь забилось, перегоняя кровь по сосудам. Из-за собственной слабости он предал дочь, бросил ее один на один с бедой, сбежал. Теперь уже прошлого не вернешь. Варвара выросла, Наталья так с потерей и не справилась, а сам он, сколько ни скрывай от себя и людей, – алкоголик.
На следующий день всех собрали в спортивном зале, зачем-то украшенном новогодними гирляндами и елочными шарами. Я думаю, это директриса решила сэкономить на цветах, не хватало только Деда Мороза и нашего дружного крика: «Раз, два, три, елочка, гори!»
Очень хотелось крикнуть, но мы не крикнули.
Выстроившись в шеренгу, мы терпеливо слушали речи учителей о важности момента, о переходе в новое, взрослое состояние, сознательности выбора и всякой прочей белиберде, традиционно присутствующей на подобных мероприятиях. На минутку перестав следить за губами завуча, я прослушала последние слова и решила, что с меня достаточно, теперь я чувствовала себя солдатом на посту – скоро придет новый наряд и меня сменят, надо еще какое-то время потерпеть, постоять