Напившись вчера этой удивительно вкусной белой воды, он еще долго бродил по тому месту, в которое его привезли. Все страшилища куда-то исчезли, разошлись, наступила тишина, и он остался абсолютно один. Но ему было совсем не страшно – он был сыт, жизнь больше не казалась такой ужасной. Лишь тоска по маме, которая накатывала изредка, заставляла его тихонько поскуливать.
Но все же интерес и жажда исследования отвлекали от грустных мыслей, и он с энтузиазмом принялся исследовать лабораторию. Ушедшие страшилища, которые на проверку оказались вовсе не такими уж и страшными (по крайней мере, совсем не такими, как те, на свалке), оставили двери в коридор приоткрытыми, и он, обойдя по кругу всю лабораторию, вернулся к дверям и осторожно выглянул наружу.
Ничего страшного там тоже не было, и маленький исследователь, вздыбив на всякий случай шерстку на спине, отважно двинулся вперед. Отсутствие света нисколько ему не мешало – кошки и так прекрасно видят в темноте, а его удивительные лиловые глаза были гораздо острее самых острых кошачьих глаз – еще один дар, преподнесенный ему свалкой.
Но вот в какой-то момент выпитое молоко стало настойчиво проситься наружу. Он легко уловил среди запахов, витающих по коридору, единственный нужный, который безошибочно привел его в туалет. Предусмотрительные страшилища и здесь оставили дверь приоткрытой, поэтому маленький исследователь без труда попал внутрь. Довольно быстро разобравшись в нехитрых премудростях устройства туалета людей, он, немного поколебавшись, попытался забраться на край унитаза, однако удалось ему это сделать только с третьей попытки – дни, проведенные в заточении, и выпитое молоко здорово мешали.
Зато слезать потом ему было уже совсем легко. Через минуту он уже продолжал свой путь, обследовав, таким образом, за пару часов все уголки, куда только смог добраться. Теперь он мог не беспокоиться – в любой момент он найдет нужную дорогу. Закончив обследование, он вернулся в лабораторию, к коробке, которую уже считал своей, и, проходя мимо блюдечка, не удержался и полакал еще той замечательной белой воды, но все выпивать не стал – мама учила его всегда оставлять еду «прозапас». Потом он залез в коробку. Уткнувшись носом в подстилку, чтобы сильнее пахло его ласковым страшилищем, он спокойно заснул и проспал всю ночь, пока утром его не разбудили голоса людей.
Он как-то сразу стал всеобщим любимцем. Каждый, кто появлялся в лаборатории, норовил погладить забавного, чудного малыша. Он охотно играл со всеми, не делая никаких исключений. Он никогда не попадался под ноги, вызывая недовольные крики, как это часто бывает с обычными домашними кошками. Никогда не мешал и никому не надоедал. Все любили забавного зверька. Но все же безраздельно владела его сердцем только Ирочка, его спасительница – ее он просто боготворил.
Больше всего он любил тихонько сидеть около нее, внимательно наблюдая за тем, как она помещала образцы в экспресс-анализатор,