Вячеслав неодобрительно крякнул, явно несогласный с таким решением вопроса, и многозначительно предупредил:
– Он ведь по закону подлости обязательно выживет, княже. Оно тебе надо?
– Слыхал, что Ингварь сказал?! – зло выкрикнул князь. – Женка его ждет. Да еще и любит притом.
– Тоже мне аргумент нашелся. Нас всех женки ждут и любят.
– Ты пока ею не обзавелся, – огрызнулся Константин. – А меня уже не ждет.
– Между прочим, благодаря ему, – хмуро кивнул Вячеслав на тяжелораненого, но послушался, направившись куда-то к крепостным стенам Коломны.
Едва воевода отошел, как Константин пытливо посмотрел на Ингваря и спросил:
– Ты же там все время жил. Это так? Гремислав на самом деле с княжьего ведома Рязань спалил?
Ингварь мог бы слукавить – дескать, знать не знаю, ведать не ведаю, но врать он сызмальства не привык, а правду говорить тоже не хотелось. Уж больно она была противная – гнусная и скользкая, как протухшая рыба. И пахло от нее так же, если не хуже. Он опустил голову, не зная, что сказать, а главное – как.
Нет, у него самого совесть была вовсе чиста: о том, что столица Рязанского княжества сгорела, юноша узнал от Ярослава, который не вдавался в подробности – сообщил лишь суть, пояснив, что сожгли ее озлобленные на князя Константина тати, вот и все. Да и Гремислава он видел в Переяславле-Залесском лишь дважды, да и то мельком, не придав появлению нового дружинника особого значения.
Правда, лицо его показалось Ингварю знакомым, но где он встречал его ранее, припомнил совсем недавно, уже в походе, когда столкнулся с ним лицом к лицу – юноша направлялся к шатру Ярослава, а в это время полог откинулся и оттуда вышел Гремислав. Тогда-то и вспыхнуло в памяти: Переяславль Рязанский, последняя зима перед гибелью отца, гостивший у них Константин Владимирович и угрюмый дружинник, стоящий за спиной князя. Заикнулся было о своем открытии Кофе, мол, видно, не сладкая жизнь у рязанских воев, коли они уходят от Константина, но воевода на эту тему говорить не пожелал, отделавшись парой односложных реплик. Ингварь удивился, насторожился, принялся выспрашивать. Слово за слово, и Кофа поделился с Ингварем своими догадками. Мол, хоть Гремислав ныне и обласкан князем Ярославом, но заплатил за эту ласку столь дорого и замарал свою честь столь сильно, что Вадим Данилыч с ним общаться не желает, да и молодому князю не советует.
– Я спрашиваю… – начал было Константин, но, не договорив, махнул рукой. – Ладно, не отвечай. И так все ясно. Лучше скажи, ты сам-то сейчас куда?
– Куда повелишь, княже, – чуть удивился Ингварь.
Мысленно он был уже давно готов ко всему – от встречи с катом до какого-нибудь особо потаенного поруба.
– Чай, не маленький, – усмехнулся