Лопес, склонный к напыщенности, объяснял, как завоевание Кубы может сделать нас богатыми.
– Это долг белого человека, Батлер, – заявил он.
– Стать богатыми? – поддразнивал я его.
– Наш долг – превратить примитивную суеверную страну с авторитарной формой правления в современную демократию.
В ответ на такое утверждение Диди разразилась по-французски потоком гневных слов и выражений, точного значения которых Лопес, возможно, не понял, хотя суть, без сомнения, уловил. Он наклонился вперед и сказал, снисходительно усмехнувшись:
– Батлер, неужели вы один из тех глупцов, которым девка диктует, что делать?
Диди встала так резко, что опрокинула ведерко с шампанским, и решительно воткнула шпильки в свою ярко-красную шляпку.
– Ретт? – твердым голосом произнесла она – Пожалуйста…
– Вы должны простить нас, генерал, – сказал я.
Диди стояла рядом негнущаяся и оскорбленная, опираясь мне на руку. Швейцар позвал нам извозчика.
Грязная нищенка хромала по мостовой, бормоча мольбы о помощи.
Лопес, выйдя за нами на тротуар, извинялся:
– Сеньор Батлер, я не собирался оскорбить вас или вашу очаровательную спутницу…
– Подайте, бога ради.
Нищенка подошла к Лопесу так близко, что тот поморщился от запаха. Она была из тех доведенных до крайности созданий, что обслуживают ирландских грузчиков прямо на набережных. Протянутая рука дрожала.
– Оставь нас! – Генерал замахнулся тростью.
– Нет, генерал! – Доставая из кармана десятицентовик, я вдруг различил под слоем грязи знакомые черты. – Бог мой, ты… ты Красотка Уотлинг?
Да, сестра, это была она – женщина, с которой я и не думал когда-нибудь вновь встретиться. Джон Хейнз дал ей денег, чтобы она уехала из Низин, но я не мог предположить, что она окажется здесь.
Спустя несколько недель Красотка рассказывала мне:
– Я всегда любила море и полагала, что здесь все будет по-другому.
Очевидно, Красотка связалась с шулером, который использовал ее в виде обеспечения, когда карты к нему не шли.
Я попытаюсь улучшить обстоятельства ее жизни, прежде чем мы с Лопесом отправимся на Кубу.
Красотка просит тебя ничего не говорить ее отцу Исайе. Она такая же отверженная, как и я.
Искренне любящий тебя Ретт.
Июль 1853 года
Куба
Любимая сестра Розмари!
Берег в Бахайо-Хондо – самое прекрасное из всего, что я когда-либо видел. Серебристый песок и небесно-голубое море кажутся бесконечными, как вечность, куда меня торопятся переселить испанские офицеры.
Испанские военные силы разбить не удалось.