Бутенковский со всем возможным в таких печальных обстоятельствах достоинством подошёл к стулу, сел и с нажимом сказал:
– Вы что вообще себе позволяете? Вы вообще знаете, кто я? Я личный друг Багирова, и когда он узнает о вашем самоуправстве…
Сидевшие за столом переглянулись, но ничего не ответили.
Тут Бутенковский наконец разглядел, чей портрет висел на стене за их спинами.
Это был аятолла Хомейни.
Аятолла смотрел на Владимира Сигизмундовича неодобрительным взглядом, и от этого взгляда головная боль куда-то делась и сменилась омерзительным холодком под ложечкой, распространившимся немедленно вниз, в область мочевого пузыря и оттуда по ногам.
Мамочки родные… Неужели я в Иране? Но как я сюда попал?
– Я требую немедленного свидания с российским консулом, – треснувшим голосом произнёс Бутенковский и немедленно испугался ещё больше.
Перед его мысленным взором почему-то замелькали кадры старой хроники из CNN, где бородатые моджахеды рубили головы американским журналистам.
Сидевший справа смуглый худощавый мужик средних лет с короткой седеющей бородой и в очках с тонкой металлической оправой что-то сказал своим напарникам, и один из них стал переводить на русский язык практически без акцента.
– Господин Бутенковский, вы находитесь на территории исламской республики Иран. Вас привезли сюда, чтобы покарать за преступления против Аллаха, и вы видите перед собой Исламский революционный трибунал.
– Здесь какая-то ошибка. Никаких преступлений я не совершал и вообще…
– Вы обвиняетесь в грехе содомии, – оборвал его переводчик, и бородач развернул монитор компьютера и включил видео.
Владимир Сигизмундович с растущим ужасом увидел свой гостиничный номер, себя, лежащего на кровати, изящного юношу, спускающего с него штаны и присасывающегося куда-то там, между ног, затем бородатого мужика с устрашающего размера членом и самого себя под этим мужиком… во всех цветных деталях…
– Грех содомии в нашем государстве карается смертной казнью. Никому не известно, что вы в наших руках, так что не беспокойтесь о дипломатических осложнениях. Их не будет.
Холодный пот выступил на лбу окаменевшего Владимира Сигизмундовича. Рубашка на спине стала совершенно мокрой.
Сидевший справа сказал что-то ещё, и переводчик немедленно продолжил:
– Но в своей неизъяснимой гуманности аятолла Хомейни предлагает всем раскаявшимся преступникам лечение вместо смерти. Подробности