– Fille20!
Средняя дочь Георгия Шакроевича обернулась на зов Татьяны Анатольевны, как только та появилась в дверях гримёрной комнаты, открытой нараспашку. Когда Татьяна узнала о визите дочери – в таком месте, как театр, слухи распространялись со скоростью молнии, – то выбежала встречать её, даже не подумав о внешнем виде. В атласном белом пеньюаре, длинных чулках из того же материала и с небрежно заколотыми на затылке светлыми волосами она казалась почти девочкой и до сих пор поражала окружающих своей похвальной моложавостью да совсем не расплывшейся фигурой. Красоты и грации местной звезде и правда было не занимать, хотя недостаток должного воспитания всё же давал знать о себе. И тогда… даже правильные черты лица и обморочная прозрачность кожи не придавали ей дворянского лоска, свойственного её дочери.
Тина с гордостью смотрела на мать, узнавая в её лице свои собственные черты – большие голубые глаза, аристократичную бледность рук и даже чуть вздёрнутый, совсем не грузинский нос! Сколько же она мечтала, живя в среде, где преобладали носители массивных орлиных носов, наконец узнать, в кого же она уродилась такая курносая!
– Что-то стряслось, ma cherie?21 – тревожно спросила Татьяна и торопливо схватила дочь за руку. Они вместе сели на скамейку возле гримёрной комнаты, в которую княжна с интересом бросила пытливый взгляд. Там всё осталось таким же, как в её последний визит. Даже небрежно разбросанные тут и там вещи, кричаще красные занавески и заваленный различной косметикой будуарный столик.
– Мы ведь решили… больше не встречаться какое-то время, – заволновалась maman. – Тебя кто-то обидел?
– О, нет-нет, – поспешила заверить мать Тина. – Я просто соскучилась по тебе. Разве я не имею права?
Взор матери заметно потеплел, когда она медленно поднялась на ноги, кивнув дочери на дверь своей гримёрной.
– Идём, ma cherie, – завлекающе улыбнулась женщина. – Расскажешь последние новости. Ах да! Не верю, что ты просто соскучилась. Материнское сердце чувствует. Что-то тебя гложет, и ты умираешь от желания со мной поделиться…
Девушка виновато понурила голову и молча засеменила за Татьяной, не перестававшей любовно ей улыбаться. И как maman только сделала это? Как прочитала так легко в её душе то, что другие не замечали годами?
Татьяна по-хозяйски усадила дочку за круглый столик, придвинула к ней тарелку с ликёрными конфетами, недавно подаренными одним особенно горячим поклонником её творчества, отложила в сторону корзинку с мясными пирожками и отослала свою дублёршу за чаем. Затем она подпёрла подбородок рукой и посмотрела на Тину с неприкрытым любопытством в глазах:
– Ну, и… какой из них? В кого именно ты влюблена?
Юная