Тут я чувствую ее теплые пальцы на своей руке и поднимаю голову – она вытирает то, что мы разлили и делает это очень аккуратно… вот она еще раз задевает меня боком, потом рукой, как бы невзначай, а я улыбаюсь.
Чувствую, что слова не удержать в себе и говорю:
– Ты такая хозяюшка у нас.
Она смеется, а я понимаю, что сказал такую тупость, что стыдно.
– Ну а чего вы как поросята тут? И хозяюшка… сказанул же.
Ну да, ну да, еще улыбался, наверное, как дурак, пьяный дурак!
А время идет дальше,
я еще немного выпил, а когда почувствовал, что через пару рюмок лягу, стал пропускать – не хотелось слыть перед девочкой таким вот человеком, которому лишь бы надраться до отключки. Народ поубавил, народ стал выключаться, некоторые – перезагружаться, но кто ушел – не помню, а вот она осталась, садится рядом, я ей что-то говорю, она что-то говорит мне, вокруг нас ходят-бродят, все светло, хотя вот кто-то уже наблевал в зале, кто-то наблевал в туалете, после чего ходил и шваброй все свое добро там вычищал. Мы островок романтики в море дичайшего кринжа.
– Это какой-то нонсенс, никогда не видела, чтобы так напивались.
– Аутята, – говорю.
– Как утята?
– Аутисты.
– Нельзя так про аутистов, они ведь люди и болеют.
– А утята?
– Они милые, они не пьют и их так не тошнит.
– Глупый разговор…
– Да, ты просто пьян.
– Да, тобой…
– Что?
– Да, вином…
Она улыбается.
– Что? – спрашиваю.
– Эти слова даже не созвучны, пьянчужка.
– Извини, не успел придумать ничего лучше.
– Хочу, чтобы ты знал, мне сейчас очень хорошо и приятно, что ты это сказал, я не про утят…
За окном гудит пурга, на подоконнике из-за открытой форточки образовался локальный ледниковый период. Мы открыли духовку и врубили ее на полную катушку, чтобы прогреть кухню, ибо закрывать форточку – значит задохнуться в алкогольных парах. Сидим, трещим о всяко разном, народ как-бы уже на грани вырубона в своей большей степени, Петя нас с девушкой глазами сверлит, а она делает вид, что не замечает, хотя все она замечает – они всегда такое