– Застрелили Тимона Баева. И я был шикарно прав. Только Тимон расстался с Клюевым – и сразу попал в косяки, улетел на Небеса, – вдохновенно пел лейтенант Андрюшкин. – Но не один, а с парочкой милицейских и несколькими штатскими. Ещё десятка честных граждан в положении между небом и землей. Так сказал человек-полковник.
– Ни хрена себе! – Гоголев затянулся тлеющей стороной сигареты.
– Товарищ полковник, я вас прошу о личной просьбе! – твердо попросил лейтенант Андрюшкин.
Гоголев проплевался полусгоревшим пеплом.
– Я хочу попросить вас, чтобы вы попросили полкана Чудачкина, отправить именно меня с гробом Тимона к нему домой. Я никогда не был в Сибири и очень-очень хочу там побывать!
– Что? – охренел Гоголев.
– Хочу в Сибирь! Замолвите, пожалуйста, за меня словечко! – лейтенант Андрюшкин повесил на лицо фирменную улыбку.
Николай Николаевич улыбнулся в ответ. Он улыбался в жизни мало и поэтому фирменной улыбки не выработал. Лейтенант Андрюшкин улыбнулся ещё фирменней, а потом подмигнул Гоголеву и его не фирменной улыбке.
Капитан Гоголев взял лейтенанта Андрюшкина за уши, приблизил свою улыбку к его улыбке и мягко сказал:
– Лейтенант Андрюшкин, ты – остолоп!
– Товарищ полковник, я вас люблю, – без тени улыбки ответил Андрюшкин.
– Мои бывшие ротные все педики! – сощурил улыбку Гоголев.
На этом улыбки иссякли.
– Я вас люблю, как крутого командира! – серьезно заявил лейтенант Андрюшкин. – Я сам не терплю педиков, коими являются Активин и Пассив. И вам я прощу все обиды, кроме одной! – не называйте меня остолопом. Да… я знаю, что я – толстый, некрасивый и не очень умный тип. И у меня писечное недержание по ночам. Но я не остолоп.
Лейтенант Андрюшкин нежно высвободил свои уши из пальцев капитана Гоголева и с печальными глазами отошел прочь.
Николай Николаевич лирично смотрел вслед:
– Пожалеть его, а?
1 час спустя
В 10 часов утра Клюев пошел искать товар магазинного вида – в помоечные дебри, а нашел старинную икону, которая вчера грела зеленые глаза Михал Михалыча.
– Везучий сукин сын – ты! Только стал бомжевать, а срубил приличный кусок! Через час приедет Леонид, он сбагрит доску, – с завистью сказала меркантильная Тома.
– Лучше отнеси икону в храм и подари. До храма можно дойти за час, – без зависти сказал прозревший Наци.
Фёдор завидовал или не завидовал на расстоянии, его не было.
Зверь был, но не слышал диалог, так как спящие Звери не слышат ничего.
Полярность мнений требовала Слово Главаря. И оно – прозвучало.
– Мне до фени, чьи руки будут обладать древней поделкой. Руки попа или руки купца. А находка отдалась Валере Клюеву, ему её и танцевать. – Так прозвучали мысли Профессора. – Как решишь, Валера?
– Я думаю, что мое решение не решает ничего без решения этих перцев! – воодушевленно проговорил Клюев, простирая руку вперед. Там – впереди, по тропке,