Мешаг лежал на ложе возле очага. Тай видел, что его тунику разрезали, обнажив грудь. Глаза у больного были по-прежнему закрыты, и вообще он казался ужасно беззащитным. Третья фигура, высокая и плотная, с рогами какого-то животного на голове, стояла над ним.
На этом человеке были зеркала и колокольчики, он тихо стучал в бубен и пел, раскачиваясь из стороны в сторону, а иногда кружился. Нечто вроде танца. В комнате стоял тошнотворно-сладкий запах – что-то горело на жаровне. Тай представления не имел, что это такое.
Но он ни на секунду не поверил, что этот третий человек – это был мужчина, женщина лежала мертвая в саду – чем-то помогает бесчувственному больному. Они убили шаманку, жившую здесь. Они не пытались помочь Мешагу.
С другой стороны, они его пока не убили, и Тай не знал почему. Как ему было понять хоть что-то? Но пока он наблюдал из-за слегка приподнятой занавески, едва дыша, его охватило чувство, что задуманное здесь должно быть хуже убийства.
Он находился далеко от дома…
Это была последняя ясная мысль, а потом Тай закричал изо всех сил и ворвался из-за занавески в соседнюю комнату.
Он бросился прямо на шамана, что не обязательно сделал бы опытный воин (сначала надо снять охрану!), но Тай и не был опытным, и, несомненно, его задачей было попытаться прекратить то, что делали с помощью бубна, пения и накопленной силы с человеком на ложе.
Тогда Тай еще не побывал на горе Каменный Барабан, – его пребывание у воинов Каньлиня стало результатом того, что произошло в тот осенний день на севере, – но он был сыном солдата. Сколько он себя помнил, его учили способам и приемам борьбы. Тем более что его старший брат, слабый и немного полноватый уже в детстве, ясно дал понять свои пристрастия, и что его жизнь не будет связана с мечами и с маневрами, вращениями и прогибами в схватке с другими вооруженными людьми.
Слегка изогнутый меч убитого кочевника был короче и тяжелее меча Тая, к тому же он был предназначен для ударов сверху, с седла. Неважно. Проходится пользоваться тем, что есть. Тай успел увидеть, как шаман обернулся и широко раскрыл горящие глаза, сверкнувшие изумлением и яростью, перед тем как он нанес стремительный удар выше металлических зеркал, которые покрывали туловище шамана и защищали его.
Тай, потерявший ориентиры вдали от всего, что было ему известно, столкнувшись с колдовством, даже отчасти удивился, когда меч вошел так, как следовало.
Он почувствовал, как сталь заскрипела по кости, увидел кровь, услышал, как шаман вскрикнул и упал (зазвенели колокольчики), выронив бубен и колотушку на плотно утрамбованный пол. Он не должен был удивляться: ведь шаманку они убили, не так ли? Этих людей с зеркалами и бубнами, конечно, считали святыми и боялись, но они не были бессмертными.
Конечно, существовала возможность, что убить