Но вотъ увидалъ онъ знакомаго привратника, изъ числа покоренныхъ въ недавнемъ крито-египетскомъ набѣгѣ на востокъ Средиземья, родомъ изъ земель восточныхъ. Онъ, поздоровавшись съ Малымъ, спросилъ о его житьѣ-бытьѣ и, не дожидаясь отвѣта, испросилъ:
– Всё за нею бѣгаешь? Къ сердцу прилипла пуще всего прочаго?
– Да: средь насъ богиня, живая…Ира…по милости своей посѣтила сердце мое своею красой…
– Скверно, болѣе чѣмъ скверно. Брось, – сказалъ его знакомецъ, – дѣва какъ дѣва; и желанья – всѣмъ извѣстныя – девьи. Да, дѣва дѣвой, а не диво. Ишь прилѣпился къ ней!
– А я говорю: диво, – сердито отвѣтствовалъ Малой. – Она одна такая, нѣтъ иныхъ, окромя нея.
– Эхъ угодно тебѣ…вѣдь уже чинъ чиномъ бытуешь, а всё бѣгаешь. Не поймешь васъ, критскихъ.
– Да нѣтъ мнѣ жизни безъ нея! Какъ ни служить ей, ежли она душу сперва опалила, а послѣ и зажгла! Ты словно дался диву – ужель не любилъ ты – да такъ, чтобъ жизнь вся горечью черною обернулася; а послѣ, послѣ горечи, вдругъ, ни съ того ни съ сего – мѣдью всепронзающею – свѣтъ, да такой свѣтъ, какого, можетъ, и никто не видывалъ: какъ Солнце – она.
– Такъ – не любилъ.
– Значитъ, не любилъ ты вовсе, ибо любовь подлинная – всегда такова.
– Да нѣтъ же! Ты меня послухай: забудь её въ сердцѣ своемъ и умѣ.
– Пустое совѣтуешь: я тебя скорѣе забуду, оса тебя укуси, и, можетъ, скорѣе царя позабуду, чѣмъ Её. Её!
– Съ ума ты сошелъ? Помереть хочешь! Дѣвка вѣсь разумъ отбила тебѣ.
Малой сжалъ было кулаки, въ умѣ полетѣлъ уже было съ кулаками на стражника, а на дѣлѣ вдругъ дернулся, почуявъ сперва взглядъ Быка Краснояраго, всегрознаго царя, – не созади, или впереди, или сбоку, но – словно отовсюду; а послѣ – и страшное его дыханье, горячее, злое и мѣрное, словно біеніе сердца чудовищнаго исполина. И тихо добавилъ, глядя не на стражника, а куда-то внизъ: «И знаться теперь съ тобою не желаю!».
Издали виднѣлся одиноко стоящій старый домъ съ дверью растворенной. Ира подошла къ нему (то былъ домъ знахарки, вѣдающей травы), увидала послѣднюю,