Всяческие неожиданные перемены в государстве и судьбах великих деятелей, неутомимо стоящих у руля его и бдительно охраняющих сей почти магический штурвал от всех, кто хочет повернуть его в другую сторону и сменить проложенный смелым шкипером курс среди волн, пенящихся у опасных рифов, могут иной раз случиться и от совсем незначительных происшествий – курица по недосмотру забредет в чужой огород, или неосторожное слово сорвется с языка глупого холопа, или ни разу еще не влюблявшийся поручик увидит, как вдруг в тени липовой аллеи мелькнет легкий девичий силуэт в белом летнем платье и бедняга забудет, зачем и куда он шел и что намеревался предпринять, движимый внезапным гневом пылкого и неопытного сердца.
И события эти последуют одно за другим, не к добру сцепляясь в неразрывные цепочки, тянущиеся неведомо куда. Нелепая, казалось бы, случайность – шальной, одурелый заяц метнулся под ноги лошадям, а ведь это нехороший знак, и кучер растерялся, и лошади перепугались и понесли, неистово забрасывая головы, храпя и исходя пеной, и вот уже державная колесница сбилась с наезженной колеи и помчалась по бездорожью, буеракам, рытвинам и вертипежинам, по дикому полю, и вот уже и тучи совсем закрыли солнце на небе и не видно ни зги и только слышно, как черти воют в бурьянах, и уже трещат оси, и впереди то ли кручи и косогоры, то ли страшная пропасть, бездонь, страшно и заглянуть в нее…
А началось все вроде бы с мелочи, с той самой соринки, попавшей в око Господу, большая беда может произойти от нелепой соринки, попади она прямо в глаз.
А тут еще какому-нибудь неудавшемуся ни ростом, ни фигурой артиллерийскому лейтенантику в мешковатом казенном мундире – он, этот лейтенант, и с виду не бравый молодец, и танцевать не умеет, и в седле сидит неловко, и шпагу в руке держит, как кухарка кочергу – но вот ему счастливый случай: командиру батареи оторвало голову и лейтенантик теперь сам расчитает угол наклона орудий по строгим формулам, прилежно усвоенным в математическом классе, где он единственно и блистал в отличие от своих более ловких и стройных сверстников, по весне думавших совсем не о теоремах Пифагора и постулатах Евклида…
Ну, тут уж жди – ни много ни мало крушения империй, мировых пожаров и разбитых надежд миловидной невесты, так и не дождавшейся своего юного жениха, клявшегося ей в вечной любви, но сложившего украшенную русыми кудрями голову в штыковой атаке под деревней с нелепым названием Клеттемонд – не ищи, любопытный читатель, этого слова в самых дотошных военных энциклопедиях и многотомных трудах по военному искусству; под Клеттемондом бравые генералы и важные маршалы не положили сотни тысяч французов и немцев или австрийцев, проткнутых пиками, шпагами, порубанных саблями и иссеченных в крошево беспощадной свинцовой, а позже чугунной картечью, воющей в полете как две тысячи чертей, которым прищемили хвост.
Пьяный капрал, размахивая палашом, повел за собой десятка два необстрелянных новобранцев на отставших