– Там немцы, давай гони быстрей, – и сам схватил пулемет, который стоял на коляске. Сидевший рядом молоденький красноармеец свалился кубарем с мотоцикла, следующий за ними мотоцикл сумел крутнуться и объехать его. Первым открыл огонь капитан. Немцы не были готовы к такой атаке и начали разбегаться. Они заняли оборону и открыли огонь, когда мотоциклы въехали в деревню. Бой был короткий и ожесточенный. Бросив два бронетранспортера, немцы отступили к перекрестку, где находились их основные силы. Поступили короткие команды, и немцы открыли огонь, но немецкий мотоцикл подлетел к перекрестку и строчил из пулемета не переставая. Другой, вильнув в сторону, влетел во двор, и красноармейцы залегли за домом, началась перестрелка. Бронетранспортер открыл огонь по дому, и он загорелся, а капитан, сидя в люльке мотоцикла, стреляя очередями из пулемета, хотел приказать поворачивать к ближнему дому. Красноармеец за рулем был мертв, и мотоцикл въехал сам в забор ограды. Бронетранспортер с угла в упор расстрелял сидящего в мотоцикле капитана, мотоцикл загорелся. Группа красноармейцев начала убегать от горящего дома к лесу на восток. Пока немцы добивали соскочивших ранее из мотоцикла красноармейцев, человека три-четыре были уже возле леса. Немцы потеряли в этом бою пять человек. Был убит и обер. Они поспешно укладывали убитых и отъезжали к центру деревни. Возле дома догорал мотоцикл с капитаном и красноармейцем. Огонь перекинулся на покрытую камышом хату и стал распространяться по улице. Стояли крик и плач, жители в страхе бежали от пожара вдоль домов. Когда немцы отъехали от места, где произошел короткий бой, местные начали преграждать дорогу огню и тушить пожар.
17
Из всех переправившихся на тот берег на шестой день блужданий, перестрелок и погоней осталось семеро. Трое тихо подошли к крайней хате. Двое смотрели по сторонам, а третий начал тихо стучать в окошко низкой хаты. Послышался женский голос.
– Кто там?
– Свои.
Минуту было молчание, потом снова отвечал взволнованный женский голос:
– Хлопцы, идеть отсюда, не пущу, у меня малые дети. Идеть, хлопцы.
Они постояли минут пять и скрылись в темноте, где с надеждой их ожидали остальные.
– Больше не могу. Нет сил больше. Давайте оставим его где-нибудь здесь, иначе и ему, и нам хана, – это бухтел Ваня.
В словах Вани была правда. Они уже шестой день несли обгоревшего и раненого политрука на самодельных носилках. Силы были на исходе, они второй день ничего не ели, а сейчас шли без дороги от деревни, где никто не захотел их пустить отдохнуть и покормить. От этого было еще обидней, но брала больше усталость, к тому же одолевал сон. Вдруг Ваня налетел на изгородь, больно ударился и упал. Все залегли и затихли, только