Севрюгин отвел глаза от монитора, посмотрел на Лысакова.
– Ну, что скажешь, генерал?
– Нормальный старт, товарищ Министр, – сглотнул тот. – Теперь подождем информации с Камчатки.
Обыденная уверенность главкома передалась Министру. Он понял, что все идет хорошо и иначе быть не может, потому что… Да потому, что он здесь и лично руководит контрольным запуском! А потому и подчиненные не расслабляются, крутятся-вертятся, как шестеренки особо точного механизма, приводя дело к нужному результату.
Севрюгин помассировал рукой налившийся свинцовой тяжестью затылок. Давление поднялось, что ли?
– Сколько ей лететь до полигона? Пятнадцать минут? Или больше?
– Так точно, двадцать, товарищ Министр! – почтительно ответил Лысаков.
А генерал-лейтенант Осипов с сияющим лицом предложил:
– Самое время коньячку выпить, товарищ Министр! А то вы в кои веки выбрались на свежий воздух…
– Так у нас все готово! – улыбнулся генерал-майор Подбельский. – Как руководство прикажет, так и приступим!
– Да погодите вы со своим коньячком! – отмахнулся Севрюгин. – Вначале надо Президенту доложить!
И, повернувшись к напряженно сидящему за пультом связи Тарасенко, нетерпеливо спросил:
– Ну, что там?
Подполковник снял наушники, включил громкую связь, доложил:
– Отделилась первая ступень, полет проходит в штатном режиме!
– Только не надо мне этих ваших «штатных»! – скривился Севрюгин, останавливая его жестом руки. – Мы в Соединенных Штатах, что ли? Говори по-человечески!
Командир части перевел дух и гаркнул:
– Полет нормальный, товарищ Министр!
– Вот так-то лучше! – одобрил Севрюгин. – Молодец! Через двадцать минут будешь полковником!
Тарасенко судорожно сглотнул.
– Служу России, товарищ…
– Шестьдесят секунд, полет нормальный! – перебил его динамик.
– О! – Севрюгин поднял указательный палец. – Правильно говорит!
Бункер одобрительно загудел. Атмосфера стала праздничной. Сообщение о благополучном завершении полета и поражении учебной цели казалось уже простой формальностью.
Укоротившийся на одну ступень «Воевода», огибая земной шар, летел по тщательно расчитанной траектории на высоте восемьдесят километров. Пространство вокруг было ледяным, разреженным и угольно-черным, яркие звезды казались золотыми головками гвоздей, прибивших к хрустальному небосводу маскировочный бархат. Но сейчас здесь некому было сделать столь поэтическое сравнение: автоматика, даже самая совершенная, к сожалению, бесконечно далека от поэзии. И, к еще большему сожалению, не гарантирует