улыбнувшись, ты скажешь: поверь мне,
я ждала тебя ночь, в самом деле,
а ты щёлкаешь перья и время…
Ночь прошла, и окно заалело —
так рассвет режет дня пуповину,
но, в записке, где сердце болело,
многоточия сказку покинут.
26.12.16
«Этот Март – это солнечное застолье…»
Этот Март – это солнечное застолье,
этот сенный запах винной пробки,
и, сюда привезённый кем-то, за сто лье[6],
па-де-де[7] Рено с Пежоу самой бровки!
Выпить утра бокал иль сто грамм, в охотку,
расплескавшейся зари с набегом,
ощутить зацелованных губ шарлотку
и забыть навсегда про лыжню со снегом.
Можно скинуть зипуну сырой ограды
и в расшитой рубахе рвануть – ей-богу,
мы весне, завсегда, бесконечно рады
словно девке красной, что глядит с порогу!
С крыш капели весь день лить дай до заката,
чтоб размазать стылые узы поп-арта.
Ну, а что, вообще, пожелать от Марта,
если век тебе он за родного брата?!
02.03.17
Начало зимы
Начало зимы.
С крыш – ни капли,
и кто-то грустит о былом.
Но суть новизны в том,
что снег – словно перья у цапли,
точнее, как пух под крылом.
Как плед на плечах
твоих, вязкий,
белее, чем начатый лист,
и то, как сейчас
здесь свежо, а из утренней сказки
прошёлся ершом трубочист.
Как ласковый взгляд,
без оглядки,
призывен и неотразим,
хотя, наугад,
не решит той извечной загадки
начала всех прожитых зим.
04.12.17
О любви
Я рисую любовь —
это важно!
Я рисую, как есть,
на холсте, на стене,
вместо слов,
на заборе – отважно.
Я считаю за честь то,
что выпало мне!
Я пишу о любви —
это сложно!
Утром рано, когда
спит ещё целый дом,
ты войди
посмотреть, как так можно:
о любви, без следа,
написать целый том?!
Для любви я живу —
это ясно!
А иначе нельзя:
на всём свете – аврал!
Наяву
проживёшь век напрасно,
если в горьких слезах
ты её не терял!
1972-06.12.17
«Она приближается криком и гамом…»
Она приближается криком и гамом,
расстройством желудка и сна,
налётом на скверы, холодным туманом,
как нотой суровой посла.
Ещё где-то там: каплей с крыш, удивленьем,
к чердачному ближе окну, —
она очарует своим нетерпеньем
и