брось корысть, брось корысть.
На ветру в парижской луже
ты не стой, ты не стой —
за морями жизнь не хуже,
но не с той, но не с той.
Это позднее прозренье —
словно плачь, как палач.
А та девочка-везенье —
как калач, хоть не плачь.
Как она тогда любила!..
И ещё – да ещё,
сколько космоса в ней было
за душой, за душой!
22.12.15
«Роща, осенью острижена…»
Роща, осенью острижена,
в душегреечке худой
как-то жалобней и ближе нам,
словно делится бедой.
Ноу друга слов не вытяну —
не жалеет, не грустит,
может, знает он про истину
там, где дождик моросит?!
Говорит: не это выдюжу,
всё отдам и всё приму,
за одну веснушку рыжую —
хоть на плаху, хоть в тюрьму!
24.12.15
Март
Весна черкнёт в календаре
и почерк не исправит,
хотя мороз, как в январе,
и снег ещё навалит.
Неугомонный, как каприз,
как гомон свиристели,
Март свесил ноги за карниз
уже в конце недели.
Он щурит веки, как пацан
и хулиганит с Вестом,
но обещает до венца
дойти своим невестам.
Что ж он такой, ни дать, ни взять —
всё радуется веку,
да что-то хочет рассказать
на ухо человеку!
24.01.16
Святая наивность
Он был, как Бог, как грустный гений
касаясь нежных губ.
Он, словно призрак поколений,
которые не лгут.
Как откровение Вселенной —
спасёт и сохранит —
он был той истиной нетленной,
что твёрже, чем гранит.
Она внимала этой сути,
смотрела чуть дыша,
и даже камень на распутье
не видела душа…
Шёл тихий вечер. Моросило.
Погода у дверей
Его, единственно, просила
с блаженной быть добрей.
В подушках розового ситца,
рассудку вопреки,
причёске тоже будет сниться
касание руки…
26.01.16
Морозный день
Солнце, выспавшись в сугробе,
светит вниз, совсем не грея,
я ему при всём народе
в ковш плесну вина, не меря.
Пусть протрёт своё глазище,
разомнётся по поляне —
мир внизу, как лёд на днище
в чьей-то выброшенной ванне,
воздух синькою подкрашен,
словно простынь на морозе:
то ль соседкой одомашнен,
что сутра в суровой позе,
или сам промёрз, как суслик,
и стоит столбом с зевотой.
Что ж – мороз, совсем по-русски, —
с