Мальчик тогда закивал так, что казалось – сейчас с тонкой шеи оторвется крупная, в пропорции к остальному телу, голова. Вспоминать, что было дальше, не было ни времени, ни желания. Потому что тогда он отринул свое прошлое – полностью. Дом, семью, друзей. Домом ему стала Школа Фиолетовых; друзей больше не было, как и семьи, впрочем. Знал, что родичи не бедствуют – за него, искусника, им отвалили столько, что потратить их до конца жизни в маленьком городке… это надо было постараться. И съездить туда, в город детства, за эти пять десятков лет, что прошли с того дня, не было никакого желания. Сначала это запрещалось. А потом – просто не захотел. И никаких угрызений совести не чувствовал. Может, уродился таким, а может, вытравили все нежности в Школе. Оставили только желание служить империи и императору, ну, и стремление к познаниям. О других слабостях человеческого организма речи не шло. На них денег хватало всегда.
– Фанел, перчатки! Мои любимые!
Он тряхнул головой, отгоняя совсем ненужные воспоминания, и протянул руку назад, не оглядываясь. Знал, что в ладонь тут же аккуратно вложат мягкие на ощупь, но очень прочные перчатки. Которые не горели в пламени Искусства, но были подвластны обычному огню; не поддавались ни одному из стихий, но которые с трудом, но разрезались обычным ножом. Почему любимые? Именно в них Данир проводил самые значимые свои эксперименты. И новый кристалл он намеревался снять с треноги, и убрать в предназначенное для него место именно этими перчатками, ставшими для него уже артефактом. Подняв к уровню глаз новый кристалл, он полюбовался на искру, мигавшую сейчас чуть ярче – артефакт явно поглощал слабые эманации в куполе, которых не могло не быть. А потом, положив кристалл на место, и аккуратно прикрыв гнездо, Ищущий открыл соседнее. Он увидел ничем не примечательный, абсолютно бесцветный и прозрачный