– Грех-то какой, – со вздохом выдавил он из груди.
Иван, понимая, что попал в живое уважаемому человеку, и заглаживая свою промашку, решительно прибегнул к мудрости древних.
– Храни, Господи, новорожденного казака Егора! – уверенно заговорил Жмых, а далее они уже произносили вместе:
– От сглаза, зависти, соблазна и предательства! От шальной пули и острой сабли!
После этого заклинания поднялись на ноги. Трижды перекрестившись, выпили горилки.
Вареник бросил в рот грибочек, Иван же, довольный собой, закусывать не спешил. Достал люльку и принялся набивать её табачком из предложенного Никанором Сидоровичем кисета. Со всех сторон к шатру Вареников уже спешили гости.
День великого равноденствия медленно завершался. Пушистые стрелки нежно-белых перистых облаков на чистой лазури неба и великая сила живительного света тонко играли сейчас с человеческим воображением. Поэтому живописную картину на мгновение замершей во времени вечерней зорьки потерявшее от доброй чарки чувство времени человеческое сознание могло легко воспринять за ранний час рассвета. И только точно знающие свой срок комары кружили над прибрежным камышом огромный хоровод. Осмелевшие в сгущающихся сумерках лягушки орали свою дикую песню на все просторы плавней. С востока решительно надвигались на засыпающую до утра землю чёрный мрак и прохлада.
К этому часу добрый повод у Вареников обернулся для всех переселенцев во всеобщий праздник. Щедро накрытый стол ломился от еды и выпивки. Наскоро утолив голод, резвая молодёжь за праздничным столом долго не засиживалась. Весело суетилась на просторной поляне. Одни стаскивали всё, что горит, для костра. Другие, собравшись тесно в круг, соревновались в танцах. Степенные ветераны, напротив, из-за стола выходить не спешили. Веселили доброй горилкой сердца, основательно ублажали жирным кусочком ненасытное чрево. Охотно судачили на древние темы, настырно спорили, а то и вовсе громко ругались.
Подвыпивший Иван Жмых, видя, как возле Ганны увивается Федька, сын хуторского старосты, быстро потерял всякий интерес и к еде, и к выпивке. Чтобы хоть как-то подавить в себе коварные мысли, Иван, не раздумывая, вышел на круг к молодым и что есть мочи принялся на зависть всем отплясывать гопак. Так увлёкся неистовым задором танца, что дед Федос не выдержал, ворвался в круг, чтобы противостоять Ивану. Вначале даже на какой-то миг превзошёл Жмыха, но после сложного движения сник от острой боли в пояснице. Его жена, тётка Приска, мигом пришла ему на помощь. Бережно подняла с земли любимого мужа и под обидное улюлюканье бесстыжего молодняка увела горе-танцора на место за столом. Федос даже не расстроился, выпил горилки и простодушно улыбался в свои густые усы. Приска, жалея мужа, грозила кулаком в сторону распоясавшейся молодёжи. Иван, поймав кураж, зашёлся в танце