Семён заёрзал на своём месте, с недоверием заглянул в лукавые глаза Ивана и на плоскую шутку злиться не стал.
– Своих пчёлы не тронут, – простецки рассудил он. – Но вот тебе, пан Жмых, точно жару поддадут. Пыль до небес поднимешь и первым в новые земли с докладом явишься. Времени на низкие поклоны у тебя точно не будет. Поверь мне на слово, я-то своих ястребков знаю.
Мужики подхватили эту тему со всех сторон. Издёвки и хохот посыпались на оторопевшего Ивана. Отец Серафим, видно, представил несущегося в пчелином рое Жмыха, просветлел лицом и улыбнулся. Остап Головченко предложил растерявшемуся Ивану табачку на дорожку, и тот, подавляя в себе смущение, загоготал вместе со всеми, принимая колкие остроты в свой адрес как должное. Затем забрался на облучок к Остапу, разжился у него обещанным табачком и ехал спокойно с ним, пока колонна не остановилась перед крутым спуском.
Первым решил испытать спуск с кручи сам Гаврила Степанович. Он предусмотрительно ссадил с повозки жену с годовалым сыном и дочку. Лёгкий возок, подпрыгивая и опасно кренясь, стремительно понёсся вниз, за ним следом бросилась дочь Марийка. Жена Евдокия, крепко прижав к груди сына, оцепенев от страха, шептала молитву Богородице. Мужики неодобрительно зашумели. Всё закончилось бы плачевно, если бы не послушные кони. С бледным, как мел, лицом лихой возница неловко спрыгнул с облучка на землю и, подавляя противную дрожь в коленях, успокаивал поочерёдно то громко ревущую дочь, то нервно храпящих коней с пеной на губах.
Перед спуском тяжёлых повозок опытные в этом деле казаки мостили проезжую часть камнями и припасёнными для этого случая брёвнами. Буквально на руках спускали осторожно с кручи тяжеленные телеги. Незло бранились. От женской помощи наотрез отказывались, а когда усталость брала верх, садились в тесный круг на перекур. Но долго не засиживались и дружно брались вновь за работу.
Наконец и похожая на кибитку скоморохов повозка Панаса и Оксаны легко и торжественно скатилась вниз. Умаявшиеся мужики, наконец, удовлетворённо вздохнули, и колонна переселенцев благополучно двинулась дальше по степи Черномории.
В пятидесяти верстах южнее Азова, понадёжнее укрывшись в плавнях, Митя Борода и Хома Окунь принялись наблюдать за армейским постом расположимся с левой стороны военного тракта. Со стороны непроходимых плавней небольшая пограничная застава меньше всего ожидала неприятеля, поэтому в тылу сторожевого поста царила настоящая мирная жизнь. Возле родника, бьющего прямо из-под земли, дымила солдатская кухня. Бравый повар в белом колпаке и переднике время от времени огромным ковшом на длинной деревянной ручке мешал в котлах приготовляемую им пищу. Его помощник, обнажённый по пояс, не спеша носил вёдрами воду,