Я пошла в ванную – вдруг, пока медленно принимаю душ, Вениамин ответит? – и не выходила оттуда, пока мама не начала стучать в дверь. Проверила мобильный – никаких новостей.
– Привет, Кузя, – сказала я, гладя ребенка по лохматой голове. – А я вот приехала.
Кузя, в отличие от Вениамина, сова. Мог бы спать, но заулыбался.
– Привет, – сказал. – У меня новое одеяло, я его зову «облачко».
Одеяло было легкое, а пододеяльник с дельфинами пах, как и обещал производитель кондиционера, океанским бризом. Минимум – морским.
– Давай вставать? – улыбнулась я. – Бабушка печет блины и последний обещала сделать в виде коалки.
– Ура, – Кузя в пижаме подскочил на кровати. Ребенок – сова, пока мир не обещает коаловых блинов! – Надо сроч-чно умываться.
Мама на кухне пела, перевирая слова. Она, кажется, ни одной песни не знает наизусть – притом что стихи, хоть Мандельштама, хоть Тредиаковского, читает десятками и с выражением.
– Старый клен, старый клен, старый клен стучит к нам в дверь, – пела мама.
– В стекло! – возражали мы с Кузей, наслушавшиеся радио «Ретро FM», которое в этом доме выключалось только на ночь.
– …нам в дверь, – невозмутимо продолжала мама, – приглашая нас с тобою на прогулку…
– С друзьями!..
– Отчего хорошо, хорошо с тобой, поверь, – переходила мама на полную отсебятину, при этом, однако, сохраняя рифму.
– Бабушка, там не так!
– …оттого, что я иду по переулку.
– Ты идешь!..
– Я и пою – «я иду»! Кому блин с коалой?
Блин с коалой напоминал в лучшем случае блин с толстым котиком, но Кузю это не очень заботило. Он поливал коалокотика сгущенкой и был счастлив. А я сидела рядом и готовилась все счастье шести лет перечеркнуть.
– Сегодня день отдыха? – спросил сияющий Кузя, когда его отмыли от сгущенки.
День отдыха – это выходной день. По сути – день, когда я не иду на работу, Кузя так называл выходные лет с трех.
– Да, – пообещала я, и ребенок заскакал по комнате: день отдыха всегда был хорошим днем. – Только нам с тобой надо поговорить.
– Давай, – беспечно согласился Кузя и схватил коалу Жору и ежика Ежи. – А потом поедем домой?
– Кузя, мы не поедем домой, – я остановила его на ходу и попыталась усадить на диван. – Не поедем.
– Почему-у? – Я не знала, что у моего ребенка такие огромные глаза. Он всегда казался мне немного китайцем, только светленьким.
– Мы с папой разводимся. Ты будешь жить со мной, а к нему ездить в гости, – зачитала я сводку с полей.
Кузя заплакал сразу и коротко – лицо покраснело, слезы пролились сплошным потоком на коалу с ежом. Потом замолчал, вцепился в игрушки.
– У нас теперь очень хорошая