Это была идея Йена бродить пьяными по улицам Лондона в ночь перед свадьбой Себастьяна. И, ожидая рождения Генри, именно Йен ходил из угла в угол в его кабинете.
Может быть, поэтому Себастьян чувствовал себя так плохо рядом с гробом Йена. Человек, с которым он совершал все те прогулки и кому полностью доверял, который был ему ближе, чем родной брат… Но сейчас этот человек, лежащий неподвижно внутри полированного дубового ящика, украшенного серебром, не значил для него ничего. Это был труп незнакомца с именем друга. И все.
Расстояние от церкви до могилы было коротким. Все могло произойти еще быстрее, если бы не толпа провожающих. Многие люди искренне любили Йена, и на кладбище царила атмосфера безутешного горя: сдерживаемые рыдания, стоны и вздохи, слезы, которые остались бы незамеченными, если бы не всхлипывания и сморкания.
Себастьян не плакал на похоронах Анджелы, но держался лишь до того момента, как он вошел в свою спальню. А проливать слезы по Йену он не станет – ни сейчас, ни потом.
Когда процессия приблизилась к могиле, комья тяжелой влажной земли посыпались в яму. Хотя могила была приготовлена накануне, намокшая под утренним дождем земля осыпалась под ногами скорбящих.
Могильщики с привычной ловкостью взялись за дело, и Себастьян стоял рядом с другими, наблюдая, как гроб опускают в могилу. Последний путь подходит к концу.
Себастьян вздрогнул, услышав глухой звук падающей на гроб земли. На какую-то секунду ему в голову пришла безумная противоречивая мысль: вырвать лопату из рук могильщика и самому похоронить Йена.
Как он посмел любить ее? Как посмел стать тем человеком, который последним видел лицо Анджелы и даже умер вместе с ней? Она должна была стареть рядом с ним, Себастьяном, ее красота должна была увядать, скрытая вуалью доброты и щедрости, которые всегда отличали ее. У них еще были бы дети и потом непременно внуки. Ее болезнь…
Да, ее проклятая болезнь.
Себастьян вздрогнул, услышав рядом рыдания.
Господи, как же легко было обмануть его!
Минуты шли, могилу почти полностью засыпали землей. Голоса стали более различимыми. Черная масса крепа и бомбазина, собранная вместе, являла собой безобразное свидетельство боли и горя, и все это под ясным, безоблачным небом.
Гнев в душе Себастьяна нарастал. И когда на могилу был брошен последний ком земли, он мысленно спросил себя, можно ли быть большим глупцом, чем он. Настолько наивным и доверчивым, чтобы не заметить их предательства и даже сейчас, уже зная правду, желать одного – вернуть Йена и Анджелу обратно…
Будучи хозяйкой дома, Лия согласно обычаю не присутствовала на похоронах на кладбище около Реннелл-Хауса. Вместо этого она провела весь день с матерью Йена, утешала ее, как могла, и оставила только тогда, когда виконтесса напомнила о другой задаче, тоже требовавшей внимания.
В отличие от Лии, слезы которой успели высохнуть после той ночи, когда она узнала о происшествии с каретой, горе леди Реннелл было безутешным. Бессчетное