Слепой. Приказано выжить. Андрей Воронин

и воровство в армии растут не по дням, а по часам, – сказал он. – Что бы ты ни говорил, а дело тут не только в том, что эти факты перестали замалчивать. Их реально становится больше. Это напоминает распространение эпидемии. Даже если принять честность и высокие деловые качества нового министра обороны за не подлежащую сомнению и проверке аксиому, при таких темпах он долго не продержится. Он будет полностью дискредитирован и заклеймен как крестный отец коррупционной мафии в погонах. А ты не хуже меня знаешь, чей это выдвиженец, и по чьему рейтингу его падение ударит больнее всего.

      – С каких это пор вас начали заботить чьи-то рейтинги? – удивился Глеб. – Политики приходят и уходят, а Россия остается…

      – И с каждой сменой власти ее все сильнее лихорадит, – добавил генерал. – Если больного воспалением легких упорно и целенаправленно лечить, скажем, от поноса, результат вполне предсказуем: летальный исход. Это-то меня и беспокоит, если хочешь знать.

      – С таким прогнозом не поспоришь, – усмехнулся Слепой. – И что же, вы всерьез полагаете, что кто-то лечит Россию не от того, чем она больна? Лечит, как вы выразились, упорно и целенаправленно?

      Генерал сердито дернул щекой.

      – Я считаю… – начал он, но тут же поправился: – Мне кажется, что прямо у меня под носом некто ведет планомерную подрывную деятельность в масштабах целой страны.

      Глаза у Глеба слипались после бессонной ночи, а челюсти, напротив, буквально раздирала едва сдерживаемая зевота. Он совсем уже, было, собрался прекратить бессмысленное сопротивление и все-таки зевнуть в кулак, но последнее заявление генерала заставило его мгновенно забыть об этом намерении.

      – Никогда не любил слово «кажется», – подумав, осторожно сообщил он. – Но в данном контексте оно прозвучало, как бальзам на душу. Вы, товарищ генерал, попробуйте перекреститься – глядишь, все и пройдет.

      Мимо, басовито рокоча упрятанным ниже ватерлинии движком и стеля по мутной изжелта-зеленой воде сизый дымок дизельного выхлопа, прошел вверх по течению прогулочный катер. С верхней палубы несколько раз сверкнула яркая даже при солнечном свете белая вспышка не отключенного каким-то растяпой-туристом фотографического блица. Следуя укоренившейся привычке избегать случайных попаданий в кадр, Глеб повернулся к катеру затылком – лучше поздно, чем никогда.

      – Тебе бы только зубоскалить, – вздохнул Федор Филиппович. – Как тому популярному комику, который все время рассуждает со сцены о широкой, но лишенной направляющего вектора русской натуре и живом, но неупорядоченном, неотформатированном, как он выражается, сознании. Вам бы дуэтом выступать, то-то ладно бы выходило! Что ни возьми, куда ни глянь, всему виной русская расхлябанность и дурошлепство. Реформа образования у всех на глазах превращается в дорогостоящий глупый фарс – что вы хотите, это ж Россия! Известные деятели искусства и культуры на глазах у всей страны затевают кухонные свары, а телевидение