– Значит, дело генерала Шиханцова закрыто, – полуутвердительно произнес пожилой господин и переложил из правой руки в левую потрепанный матерчатый портфель, как будто тот был для него слишком тяжел.
– Окончательно и бесповоротно, – подтвердил его рослый спутник, привычным движением поправив очки. – И именно так, как вы просили: чисто, без признаков насильственной смерти. Хотя, если бы мне предоставили выбор…
– Но тебе его не предоставили, – немного резче, чем хотел, перебил пожилой. – Если бы… Если бы у бабушки росла борода, она была бы дедушкой!
– Насколько я помню, речь в этой поговорке шла вовсе не о бороде, – заметил владелец темных очков. – В чем дело, Федор Филиппович? Приказ командования выполнен, а вы опять чем-то недовольны, иначе вас не повело бы сыпать перлами казарменного остроумия…
Генерал Потапчук сердито, совсем по-стариковски пожевал губами. Владевшие им тревога и раздражение требовали выхода, и Глеб Сиверов был, пожалуй, единственным человеком, в присутствии которого Федор Филиппович мог хотя бы изредка и отчасти позволить себе такую роскошь, как откровенность.
– Приказ командования… – проворчал он. – Он мне сразу не понравился, этот приказ. И теперь не нравится, причем чем дальше, тем больше.
– Даже теперь? – удивился Слепой.
– Именно теперь, когда дело, как говорят ирландцы, сделано и не может быть переделано. Меня не оставляет ощущение, что кто-то опять загреб жар нашими, твоими и моими, руками.
– Эка невидаль! – пренебрежительно воскликнул Глеб. – Можно подумать, вы раньше не знали, что наша служба заключается преимущественно в том, чтобы таскать для других каштаны из огня. Стыдно быть таким наивным, товарищ генерал! В вашем-то возрасте, при вашем уровне информированности… Не припомню ни одной войны, которую затеяли бы солдаты. Потому что, если инициатива в развязывании военных действий исходит не с самого что ни есть верха, эти действия называются иначе: восстание, бунт, мятеж… В самом крайнем случае, если принимают особо крупные масштабы – гражданская война.
– Не заговаривай мне зубы, – прервал его философствования генерал. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Поскольку сам имею в виду примерно то же самое и испытываю те же ощущения, что и вы, – сдавшись, согласился Слепой. – Дельце, которое мы с вами провернули, скверно попахивает. Отстрел коррупционеров, согласитесь, довольно спорный метод борьбы с коррупцией. И даже в тех случаях, когда по человеку пуля плачет, для достижения желаемого эффекта казнить его следует публично, чтоб другим неповадно было. А так, из-за угла, тайком… По-моему, ему просто заткнули рот, чтоб не сболтнул лишнего, когда потянут на цугундер.
– Несомненно, – рассеянно согласился генерал. – Но я говорю о другом. О том, что наша с