Или королевы, – поклонился, разведя руки с нанизанными на пальцы чашками,
– Это крепче, чем вино,
Слаще карамели.
– Все паясничаешь?
– Отнюдь, просто навеяло. Вот тебя увидел и… – приложил правую руку к сердцу, чашки звякнули друг об друга, – … навеяло.
Он вовсе не хотел ее видеть сейчас. Боялся, привяжется, и тогда придется как-то отбояриваться, придумывать что-то, но в нынешних его планах, а скорее в нынешнем их полном отсутствии Кати не было, она была ему не нужна сегодня. Чего ее вынесло прямо под ноги?! На прошлой неделе, маясь от скуки, он уже приводил ее домой. В среду что ли? Или в четверг?
Нет, Катюха, она клевая баба. В соку, что называется. Но это ж сколько лет-то уже, а? И не сосчитаешь.
Году в восемьдесят седьмом, что ли, он их на раскоп возил, желторотиков-третьекурсников, или еще в восемьдесят шестом? Никогда даты запомнить не мог. Чего их запоминать, жизнь несется со свистом, с про̀свистом, на поворотах заносит, – колеса в стороны.
В те поры хорошо было: лето, озеро, палатки, девчонки. Тогда вдруг художник заболел, свалил посреди процесса, кому теперь раскоп зарисовывать. Он выбрал девоньку посимпатичнее. Ну и само собой… Он ей еще тогда песни пел, романсы. Она сидит, глаза вытаращит, слушает. Смешная. Птенец нахохленный. Ему всегда нравилось таких замороженных оттаивать. Снегурочки провинциальные. Она, кстати, в постели оказалась ничего. Сначала, конечно, деревянная, чего делать, куда руки, куда ноги – не знает. Но это как в танце, если поведешь грамотно, партнерша ответит.
С Катюхой получилось.
Сколько таких катюх он на смазанные сексуальные рельсы поставил? Хватает. Но все остальные как-то сами в сторону отходили. Лето кончилось, страницу перевернули, потом в городе только привет-привет. А тут запросто отвязаться не удалось, влюбилась в него по это самое. Решила, видимо, что на всю жизнь. Ну если сама предлагается, отказывать – грех. Он ее даже домой привозил, они с Илькой как раз только в новый кооператив переехали. Не только Катюху, были и другие подруги боевые. Когда Димыч, приятель его, на Катьку запал, Вадим обрадовался, повод развязаться образовался. Она пошумела, поплакала чуток, но смирилась. Все, помидоры, наконец, завяли.
Потом как-то вышло, что Катька распределилась в музей археологии, в тот самый отдел, где сидел Вадим. Не иначе как мамаша Димыча разложила пасьянс из своих связей-козырей и пристроила невестку на теплое местечко. А она, дуреха, решила, что это его рук дело. Ага, спросили мальчика-мэнээса. А она такая: «Я все понимаю, только ты… спасибо…» Как она его тогда доставала, в туалет из отдела не выйди, тут как тут с разговорами. То просто щебечет, то пытается отношения выяснить. Только что письмами его не забрасывала как в «Служебном романе». Он даже в другой отдел перевелся, из неолита в восточных славян, лишь бы подальше от нее.
***
– Вадим, разговор есть.
Вот, знал, что привяжется.
– Извини, Катюха, некогда. Спешу. Вон Костик просил помочь, его баронесса