На завтра, на субботу они договорились встретиться с Катюхой, давней, еще с первого курса подруженцией. Голубоглазая блондинка Катя, видимо, здорово выигрывала на лолкином фоне. Особенно восточным мужикам нравилась, в общаге то сириец за ней ухлестывать начнет, то иорданец. Ходить к ним в гости в одиночку Катька боялась, брала с собой подругу. Лолка не возражала, поход в чужую комнату в качестве дуэньи приносил неоспоримый бонус – полопать чего-нибудь на халяву. Готовили парни вкусно и необычно, то луковый суп или чечевичная похлебка, то котлетки-кубех или салатик с булгуром и зеленью.
Сама Лолка не считала подружку красивой, водянистые глаза, если заглянуть поглубже, там вода-водица речная, прозрачная, течет-струится по камушкам пестрым, журчит-поет, а о чем та песня, есть ли в ней смысл, не поймешь. Волосы соломенные, не слишком густые, осенним расхристанным стожком. Короткие белесые ресницы; не накрашенной и на кухню выйти неприлично. А ноги? Прогнутые назад икры, если в профиль посмотреть и мысленно дорисовать козьи копытца, Катька превращалась в самочку сатира. Она казалось устремленной вперед, вот сейчас переступит цокающе и с места сорвется в галоп, на ходу набирая скорость.
Девчонки дружили, ссорились, расходились, чуть ли не ненавидели друг друга, а встретились спустя пять лет после окончания, и как не было ничего, как снова все с самого начала, ближе и не найти никого. И как всегда, Катьку выслушивать приходится. Она все рассказывает, рассказывает, журчит неостановимо, и понятно, чего ждет: не сочувствия даже, – согласия, подтверждения, что она, Катерина, во всем права. Это дорогого не стоит, знай кивай головой. Зато сама не выспрашивает ничего, не лезет, не интересно, не важно ей. Это удобно. Лолку когда совсем прижимало, когда казалось, – все край, больше не могу, – она Алешку подмышку и к Катьке.
А прижимало еще как. Вот верно сказано, во многом знании – много печали. Со своими догадками она еще жила как жена, может не очень счастливая, но законная жена, а как узнала окончательно и бесповоротно, что Вовчик ей изменяет, что у него есть другая, женой себя чувствовать перестала. Теперь Лолка чувствовала себя любовницей.
Такой, к которой ее любимый может прийти, а может и не прийти. А она может только ждать.
Она сдала Алешку в ясли. Это был хороший платный садик, там был даже бассейн, детишки плавали каждый день. Лолка сшила дочке халатик из махрового полотенца, крошечный такой, розовый, с утенком на кармашке.
Если Вовчик был дома, она утром отводила девочку в садик, возвращалась и падала обратно в постель. Они могли провести на своей старенькой тахте полдня, то жадно набрасываясь друг на друга, то, привалясь к подушкам, полулежа, включив фильм из лолкиной коллекции, лопали что-нибудь, запивая пивом, а то и шампанским. Выползали только в туалет или к холодильнику. Лолка сидела, приткнувшись к горячему боку Вовчика. В открытое окно струячил уличный сквозняк, студил жаркую