а с народами всеми
единым…
Если б я не родился русским,
я хотел бы родиться грузином.
Лучший гол Кипиани
О грузинской гордости спросите
президента клуба «Кардифф-сити», —
может быть, он скажет пару слов.
После матча в Кардиффе с «Динамо»
был коктейль.
Над краешком дивана
кисточкой качала шапка свана,
гордая, поверх других голов.
Президент к Давиду Кипиани
подошел и начал излиянье:
«Мистер Кипиани, вы звезда…
Думают прекрасно ваши ноги.
Велики ли в Грузии налоги?
Вы не пьете? Это что, всегда?»
Президент был футболистом бывшим
и поляком бывшим, не забывшим
уездной шляхетский гонорок.
Говоря о спорте, о талантах,
сделал он манжетою в брильянтах
в свой карман обдуманный нырок.
«Вас игра, как вижу, утомила?
Но ведь вы борец за дело мира —
вы ногами боретесь за мир.
А с валютой как у вас – не тяжко?
Вот пятифунтовая бумажка.
Это от меня – как сувенир…»
Кипиани —
вроде против правил —
взял бумажку,
медленно расправил,
посмотрел с улыбкою на свет
и сказал без чувства злости, мести:
«Водяные знаки все на месте,
а вот знака дружбы что-то нет.
В Грузии мы с дружеским значеньем
дарим всё гостям,
за исключеньем
матерей, отцов, детей и жен.
А вот деньги дарим лишь на свадьбы…
Я —
как это вежливей сказать бы? —
сувениром вашим поражен.
Взятка?
Но – я должен вам признаться —
есть у нас товарищ Шеварднадзе, —
он ведет со взятками борьбу.
Если бы он к вам приехал в Кардифф,
взяточников местных проинфарктив, —
вылететь бы вам пришлось в трубу!
Чтобы оплатить вам часть восторгов,
на бумажке ставлю свой автограф.
Возвращаю. Пейте лучше джин.
Что-то, я гляжу, вам неуютно?
У грузин есть твердая валюта —
гордость неразменная грузин».
Так я видел под рукоплесканья
лучший гол, забитый Кипиани
головою в шапке у стола.
Гол был самый чистый, без изъяна.
Помогла, как видно, шапка свана,
кисточка, как видно, помогла…
Грузинская застольная
Я не люблю всех тех, кто пьет
и дни и ночи напролет,
но если дружба соберет
нас всех из ям или с высот,
друг другу скажем без длиннот:
«Аба, давльот! Аба, давльот!»[2]
Мы знали все – и кровь и пот,
турецкий гнет, и прочий гнет,
и сжатый голодом