– Наконец-то мы одни, Ольга. Я ждал этого всю жизнь.
Он попытался привлечь возлюбленную к себе, но она не поддалась:
– Нет, не сейчас, пожалуйста! Ведь я еще не свободна. Я не хочу лгать.
– Никакой лжи – только моя любовь и нежность…
У Шумского была безупречная репутация. Он считался опытным, прогрессивным и дорогим адвокатом, который успешно защищал в судах интересы своих клиентов из торгово-промышленных и помещичьих кругов. Делами представителей более низких сословий он не занимался. Левые симпатизировали ему, так как во время революции он не раз появлялся на московских улицах и площадях с красным бантом на груди и где-то что-то провозглашал, но что именно, никто уже не помнил.
Когда на основании октябрьского манифеста начал зарождаться русский парламентаризм и как грибы после дождя стали появляться многочисленные политические партии, то среди этого «микологического» многообразия ярко-красным мухомором на белой подкладке стала выделяться партия конституционных демократов – кадетов.
Либеральная профессура Москвы и Петербурга сразу же почтила партию своим авторитетом, после чего к кадетам стали примыкать либералы всех округов России. На этой платформе буржуазия объединилась с интеллигенцией. Кадеты ратовали за парламентарную монархию по английскому образцу. Социальные реформы, намеченные в ее программе, перемежались туманными, как древний Альбион, лозунгами. Аппетит лидеров партии распространялся исключительно на министерские кресла, в которых, по мнению кадетов, засиделись отжившие свой век бюрократы. Нужно было во что бы то ни стало убрать с высших государственных должностей замшелых чиновников и занять освободившиеся места, чтобы мягко, без социальной встряски, продолжить управление страной.
Представляя партию конституционных демократов, Шумский эффектно выступал на собраниях, писал статьи в газетах «Русское слово» и «Речь». На заседаниях Государственной Думы он сидел в кадетской ложе, где кучковалась оппозиция Его Величеству.
В последнем выступлении в Думе он громил министра народного просвещения Кассо за реакционное управление министерством. Шумский не мог простить ему нарушения автономии родного Московского университета.
В общем-то, вся деятельность Шумского в качестве депутата Госдумы сводилась к таким вот ежегодным выступлениям с парламентской трибуны. С этой целью он и ездил в Северную столицу. В собраниях правительственной комиссии разрабатывались вопросы первостепенной важности, в том числе и касавшиеся государственного бюджета, но он не принимал в них участия, так как вставал обычно поздно, до глубокой ночи играя в карты в английском клубе. Он останавливался в самых дорогих гостиницах – «Астории» или «Европейской», обедал у Кюба – на углу Большой Морской и Кирпичного переулка. Государство платило своему депутату кругленькую сумму, хотя для