Сто шесть ступенек в никуда. Барбара Вайн

Справа, на склоне холма, стоял коттедж Сайласа Сэнджера, окруженный садом – участком нестриженой травы за забором, где не было ничего, кроме двух столбов, между которыми была натянута провисшая серая веревка. Коттедж и сад производили впечатление запущенности. Если бы Беатрис Поттер нарисовала его, не приукрашивая, то могла бы использовать картинку как иллюстрацию дома какого-нибудь отрицательного персонажа из сочиненного ей мира животных, возможно, лисы или проказницы мышки. На окнах висели занавески, но рваные или обвисшие, а в окне первого этажа они, вероятно, не раздвигались, потому что с обеих сторон были подвязаны чем-то похожим – по крайней мере, с моего наблюдательного пункта – на шнурок.

      Из этой лачуги на заросший травой двор, освещенный заходящим солнцем, лучи которого окрасили облака в розовый цвет, вышла высокая девушка, слишком худая и слишком эффектная для крестьянки Милле[23], скорее напоминавшая женщин с полотен Фрагонара[24]. Сходство проявлялось в том, как она держала изящную головку с шапкой мягких, белокурых, небрежно заколотых волос, в изгибе длинной, тонкой шеи, в многослойности одежды – длинная и пышная нижняя юбка и верхняя юбка, стянутая на талии несколькими оборотами шарфа, блузка с глубоким вырезом и жакет из тонкой, льнущей к телу ткани – в закатанных рукавах, в одной или двух лентах, в самом разнообразии коричневых, розовых, серых и бежевых оттенков. Такому персонажу не место на страницах книг Беатрис Поттер. В руках у девушки был поднос, а не корзина, обычный чайный поднос с грудой мокрого белья, которое она развешивала на веревке.

      Я прервала чтение и спросила у Миранды:

      – Кто это?

      Девочка вскарабкалась на меня, помогая себе руками и ногами:

      – Белл.

      – Она живет с художником? – Я почти бессознательно впитала точку зрения леди Тиннессе.

      – Сайлас – мистер Сэнджер, а Белл – миссис Сэнджер. Ее белье выглядит так, будто его не стирали, правда?

      Белье было одинакового серого цвета, а в какой-то вещи, напоминавшей наволочку, виднелись большие дыры. Я сказала, что оно выглядит не очень чистым, за что получила выговор от Миранды:

      – Мне нельзя так говорить, а тебе тем более, потому что ты взрослая. Мама сказала, что неприлично называть чужое белье грязным. Читай дальше, пожалуйста.

      Девушка в саду – девушка по имени Белл – развешивала белье с каким-то усталым безразличием. Было видно, что мысли ее далеко. Поза, движения, то, как она держалась, – все говорило о чем-то большем, чем усталость, о подступающем отчаянии. У меня создалось впечатление, что эти мокрые вещи пролежали весь день, пока Белл в конце концов – в самое не подходящее для сушки белья время, на закате солнца – не заставила себя вынести груду мокрых вещей на улицу и избавиться от них, бросив на милость ночных туманов. Когда поднос опустел, девушка замерла, выпрямившись