Впрочем, он особенно и не присматривался; поставил сумку на пол в самом дальнем углу и, прихватив с собой лишь один кейс, сразу же направился к выходу.
– Я вас не задержу, – сказала девушка, когда он проходил мимо нее. – Вот только…
– Да?
– Я могу оставить тут свои вещи? Ненадолго… у меня в седьмом часу поезд.
– Вы что, уезжаете? – Волков внимательно посмотрел на нее. – Впрочем, это не мое дело.
– Вот именно, – закусив губу, сказала она. – Но… Если мои вещи мешают, я могу отвезти их на вокзал.
– Нет, нисколько не мешают.
– Дождитесь тогда меня, – сказала она каким-то расстроенным тоном. – Я быстро…
Волков сошел по лестнице вниз.
– Все в порядке? – спросила сотрудница, убирая со стойки коробку конфет (которую наверняка ей оставил рыжий). – Вселились?
– Да, – не вдаваясь в подробности, сказал Алексей. – Все нормально.
Он вышел из подъезда и вновь увидел рыжеволосого крепыша. Тот все еще держал в руке розы; очнувшись от каких-то своих мыслей, он криво усмехнулся и сунул букет в стоящую у двери большую, в форме каменной вазы, урну.
– Извини меня, дружище, – миролюбиво произнес он. – Я несколько погорячился.
– Вам не за что передо мной извиняться, – сухо сказал Волков.
– Так ты… так вы, значит, тоже знакомы? Я имею в виду – со Светланой?
– Да.
– Меня Геннадий зовут…
Волков, глядя чуть в сторону, промолчал.
– Понятно. – Рыжий надел солнцезащитные очки. – Ладно, – сказал он, доставая из кармана автобрелок. – Мне пора ехать.
Не дождавшись ответного слова и даже взгляда, он резко повернулся на каблуках и направился к припаркованному на площадке черному «BMW-5X».
Волков устроился на лавочке неподалеку от входа, под сенью разросшейся липы. Выковырял из пачки сигарету, закурил. Его переполняли двойственные чувства. Он очень обрадовался, увидев эту молодую женщину, с которой его связывали кое-какие воспоминания – отчасти романтические, отчасти драматические. Но и огорчился, узнав, что она уезжает, и уезжает, кажется, уже сегодня.
Миновал почти год с момента их последней встречи, а он – и тут не следовало обманывать себя – все еще не мог ее забыть, все еще думал о ней. Возможно, он думал о ней даже чаще, чем следовало бы думать об особе противоположного пола, с которой когда-то свела жизнь, к которой он сразу – ну, или почти сразу – проникся симпатией, но дальнейшие