– Какая разница, как будет замарана моя честь, Ваше величество, если это пойдет на пользу вам? – молвил уже прямо, не улыбаясь. – Что там опытные люди говорят про цель и средства? Желаете покинуть сей скорбный вдовий приют и переехать в Стерлинг? Я доставлю вам такую возможность, ручаюсь!
– Он или безмерно дерзок, или нагло лжет, – пробормотал Сазерленд, ошеломленный этой выходкой, вслед покинувшему приемную Белокурому.
– И то, и другое, – отвечал Хантли, не скупясь на похвалу родственнику, – но, согласись, Джон, он ведь сумел добиться успеха в той интриге с Арраном и Питтендрейком? Отчего ж нам не верить ему теперь? А чем рискует – Господь ему судья.
Королева весьма внимательно слушала обмен репликами, происходящий у нее за спиной, рука ее сжимала янтарный горох четок, а рассеянный взор был направлен на распятие над камином, где на бронзовом теле Агнца играли блики свечного света.
– Снаружи белый, внутри черный. И руки твои в крови, и язык твой лжив.
Об эту фразу Хепберн споткнулся, выходя из кабинета королевы – голос в самом деле шел как будто от самой земли, как казалось с высоты его немалого роста. О, это та, о ком он и забыл, хотя не следует забывать о любимой игрушке королевы, вывезенной еще из отцовского дома, из Шетадина, из Франции.
Босуэлл, улыбаясь, смотрел на карлицу:
– Подарить тебе ленту, Пьеретта, чтоб ты меня полюбила?
– Ленты твои от демона, ласки твои от дьявола. Не надо мне твоей любви! – метнув на него сердитый взгляд, крохотная дурочка королевы, переваливаясь на кривых ножках, заковыляла к тяжелой двери кабинета, проскользнула внутрь… Это ближние дамы, так кстати высланные им из покоев госпожи – ведь сложно обольщать сразу большое число жертв – возвращались обратно. Рыжая Элизабет не устояла бросить на Белокурого беглый взгляд, но Дженет Флеминг проследовала мимо, словно кузен был подлинно пустое место… женщины! Он любил их и так, не только поклоняющихся его красоте и мужской силе, но вдвойне вот этих – желчных, сквернословящих, сопротивляющихся, вдвойне – дающих соль и перец его придворному существованию. Женщины! На этом поле ему предстоит играть и выиграть, несомненно. Да и кто, кроме него, наилучше пригоден на эту роль? Покамест в ближнем кругу королевы за него одна только леди Ситон, хотя… куда уж там – леди. Родовитость второй жены лорда Ситона была делом весьма сомнительным. Королева одарила любимую фрейлину землями в Шотландии, но о ее французских владениях предпочитали не спрашивать. Грозная вдова Ситон, монахиня монастыря Святой Клары в Эдинбурге, не дала благословения на этот брак, однако то был единственный случай, когда лорд Джордж пренебрег мнением деспотичной матушки и предпочел союз по любви, вдобавок устроенный руками самой королевы. Благодаря мужу войдя в круг высшей знати, леди Ситон особенно ценила тех, кто мог отнестись к ней без предубеждения – и Патрика