– Но ведь на этом ваша история ещё не закончилась?
– Увы, это так. С вашего позволения, я продолжу… Я тогда не впал в отчаяние. Я не имел права впасть в отчаяние. Ведь со мной была Оленька. Несчастный ребенок, брошенный матерью. Всё, что оставалось у неё теперь, все, на кого она могла положиться, были её дед и я. Так что я просто смирился с судьбой и старался быть хорошим отцом моей девочке. Никанор Матвеевич навещал нас.
И вот, однажды он завел со мной вот какой разговор.
–Вы знаете, что я вдовец. Но вы никогда не спрашивали меня, что стало с моей женой, матерью Антонины. Мне кажется, вам теперь должно знать про это.
– И что же с ней случилось? – спросил я, предчувствуя нечто плохое. Предчувствие меня не обмануло.
–Она утопилась, – спокойно сообщил Иратов.
–Где утопилась? Как? Почему?
– Где? Да в пруду. Почему? Да видите ли что… Взял-то я её, как полагается – девицей. Жили неплохо, вскоре жена родила мне дочку. Но стоило дочке чуток подрасти, как жёнка моя крепко задурила. На первый раз застал её с приказчиком – жену побил, паршивца выгнал в шею. Потом увидел на конюшне с конюхом – тут поучил кулаком посильнее. Да всё не впрок. Разбитое личико зажило, и попалась бесовка с сыном управляющего – совсем ещё молоденьким парнишкой. Тогда отправил её от позора подальше в деревню. Там она и понесла. Родивши же, ребенка удавила, а сама утопилась. Там и нашли – рядом с домом в пруду.
Выслушав его, я понял, что пришло самое время для моего вопроса. По-видимому, Никанор Матвеевич уже и сам ждал его.
«-Я не знаю, – сказал мой тесть, – кто был отцом Оленьки. Я не уверен даже, что сама Антонина знает это точно. Это куда более ужасно, нежели удивительно… В самом конце весны устроил я в усадьбе большой праздник. Мы были тогда в хорошем барыше. Ну и гуляли с управляющими моими, конторскими работниками – я, знаете ли, преданных людей ценю. Позвали и цыган. Приехал табор, я разместил их у себя в поместье. Мы крепко выпили и от души веселились. Дочка была с нами. Она самозабвенно плясала и пела с цыганами. А как она цвела, как вся светилась! Нам всем тогда было хорошо. Табор стоял у нас неделю. И как-то ночью Антонины хватилась старая няня. Старушка сразу подняла меня на ноги. Мы нашли её в таборе – девчонка сбегала туда по ночам. Молодые чавелы – парни горячие, да и с лица хороши. Табор тут же поднялся и до рассвета ушёл… Нашу беду первой почуяла та же нянька. Старую женщину не проведёшь. Дочка только твердила, что словно в дурмане была. Я же решил, что мне это проклятие такое, наказание за покойницу жену. За то, что был с нею тогда слишком жестоким. Я думал – с дочкой всё должно быть по-другому. Вот и нашёл я вас. Вы с Тонькой жесткосердным не были, да мало толку. Простите меня, дурака…»
– Я слышал, что некоторые душевные болезни имеют свойство передаваться по наследству, – произнес задумчиво великий князь, – но не уверен, что к нимфомании это относится.
– Это слово я за последние годы, конечно, слышал. Излишне пояснять, что именно от этого недуга мою супругу в Швейцарии и лечили. Лечили,