Закрыв глаза, он видел карту своего городка, где площадь, городская колонка, каменные корыта для стирки, улица с торговцами и сам он были закреплены и постоянны. Затем вставал он из-за стола и бродил туда и сюда по темной лавке, касаясь пальцами карт и вздыхая.
Вот уже несколько лет Яхин-Боаз работал над картой для своего сына. Из множества различных карт, что прошли через его руки, из сообщений тех, кто приносил ему сведения, и землемеров, из книг и дневников, какие он читал, из собственных записей и наблюдений составил он громаду подробного знания, и знание это вправлено было в карту для его сына. Он постоянно что-то прибавлял к ней, усовершенствуя, а необходимое исправляя, чтобы карта никогда не устаревала.
Жене и сыну Яхин-Боаз о своей карте ничего не говорил, но тратил на нее почти все свое свободное время. Он не думал, что сын примет от него лавку, да и не хотел этого. Хотел же он, чтобы сын его отправился в мир, и хотел, чтобы сын для себя отыскал этого мира больше, чем нашел он, Яхин-Боаз. В наследство мальчику он отложил немного денег, но бо́льшим его наследием должна была стать карта. Ей полагалось быть ни много ни мало, а генеральной картой всех карт, которая покажет сыну, где найти все, чего бы ни пожелал он искать, и тем самым обеспечит ему подобающее начало в мужской жизни.
Сына Яхин-Боаза звали Боаз-Яхин. Когда ему исполнилось шестнадцать, отец решил, что настало время показать ему карту карт.
– Все на свете что-то ищут, – сказал Яхин-Боаз Боаз-Яхину, – и благодаря картам все, что отыскано, уже не теряется. На стенах и в шкафах этой лавки – целые века отысканья.
– Если все отысканное никогда больше не теряется, отысканью когда-нибудь настанет конец, – заметил Боаз-Яхин. – Придет такой день, когда станет нечего отыскивать. – Он больше походил на мать, чем на отца. Его лицо было таинственным для отца, тот чувствовал, что если постарается угадать мысли сына – чаще окажется неправ, чем нет.
– Такими словами молодые люди любят выводить из себя старших, – ответил ему Яхин-Боаз. – Очевидно же, что всегда можно отыскать что-то новое. А если говорить об уже отысканном, ты бы что – предпочел, чтобы все знание выбросили, дабы ты стал невежей, а мир обрел новизну? Этому они учат тебя в школе?
– Нет, – сказал Боаз-Яхин.
– Рад это слышать, – сказал Яхин-Боаз, – ибо прошлое – отец настоящего, как я – твой отец. И если прошлое не может научить настоящее, а отец не может научить сына, то истории не стоит и длиться, а мир впустую потратил много времени.
Боаз-Яхин взглянул на карты по стенам.
– Прошлое не здесь, – сказал он. – Здесь только настоящее, в котором прошлое что-то оставило.
– И