– Ах, какие мы проницательные! – Юра краснел, притворно хмурился, на самом-то деле ему были приятны эти намеки.
Лидия на высоте. Она смотрит на ручные часики.
«Пора снижаться. Павел Павлович скоро стартует…»
Она смотрит в бинокль и видит Юру, который теперь уже откровенно смотрит на нее.
«Четверкин… славный мальчик… Кажется, он влюблен в меня… Немного смешно… Как далеки теперь и Валерьян, и клуб… и Пирамида… Куда он пропал?»
Неподалеку от «Киев-града» за раскладным столиком пили чай обер-мастер конструктор Казаринов и заводчик Ветчинкин.
Казаринов был уже готов к полету, на плечи накинута утепленная куртка, кожаный шлем лежит на траве у ноги. На славном мягком лице Павла Павловича временами возникает нервное выражение.
– В последний раз прошу, Павел, сними второй бак, заправишься в Твери, – сказал Задоров.
– Тогда не будет рекорда, Иван, – улыбнулся Казаринов.
– Риск, господа, благородное дело, – «окает» вальяжный Ветчинкин.
– Если бы вы, месье Ветчинкин, развязали мошну, мы смогли бы увеличить мощность мотора! – резко поворачивается к нему Задоров.
– Я тоже рисковал, господа, – ухмыляется в бороду Ветчинкин. – Я начинал свое дело с вологодской кулебяки. Я не миллиардер Карнеджи, господа. Копейка…
– Похоже, вы уже принюхиваетесь к нашему аппарату, как к кулебяке, – сказал Задоров.
– Я начинял кулебяки диким мясом, – странно дернулся хозяин.
– Привет бухарскому эмиру, Ветчинкин!
– Прошу по больным местам не бить! – взревел заводчик и прикрыл ладонью глаза.
…Лидия снижается.
«Поразительно, что брат оказался мастером на «Дедале», – думает она.
– Посмотрите, Яша, как она великолепно гасит скорость «тырками»! – воскликнул Юра.
Яша спрыгнул с фюзеляжа и тронул Юру за сапог.
– Знаешь, Юра, боюсь я за эти крепления. Не знаю, что бы я дал, чтобы лететь вместо Павла Павловича…
Впервые он обратился к Четверкину на «ты». Лицо его было очень серьезным.
Юра тоже спрыгнул и положил руку Якову на плечо.
– Знаешь, Яша, я боюсь за взлет. Если Павел Павлович наберет высоту, тогда уже не страшно… – он осекся, а потом улыбнулся недоброй улыбкой. – Пожаловали! Почуяли запах жареного.
На аэродром въехали и покатили к «Киев-граду» автомобиль генерала Браульбарса, набитый золотыми эполетами, «паккард» Брутеня, превращенный изящнейшими пассажирками в подобие цветочной корзины, и три пролетки с фотографами и газетчиками.
Все шумное общество окружило аэроплан и обернулось с аплодисментами к медленно подходящему Казаринову. Все старались попасть в кадр вместе с самолетом и летчиком. Один только Брутень смотрел в сторону, туда, где только что приземлилась Лидия.
Генерал Браульбарс принял картинную позу.
– Милостивые государыни и милостивые государи! Сегодня мы провожаем в дерзновенный полет отважного авиатора