– Я лишь посланник. Имя Шерин тебе о чем-нибудь говорит?
– О, ради Хойрана! Слаб так и сказал, что ты… – Снарл опять забилась в руках мужчин. – Это впрямь из-за твоей дуры-родственницы? Знаешь, когда Финдрич мне об этом сказал, я не поверила. Ответила, что ты слишком умен для такого дерьма, и должна быть другая причина. Да что с тобой случилось, Гил? Раньше ты был игроком.
Рингил ударил ее по лицу. Кто-то из его людей глумливо ухнул в знак одобрения. Он ощутил, как подступает смутная тошнота.
– Я задал тебе вопрос, Поппи.
К тому моменту она знала, что вот-вот случится и что ее карта бита. На лице Поппи отразилось вызывающее неповиновение, закаленное улицей. Она плюнула в него, и в слюне виднелась кровь – должно быть, от удара Снарл прикусила щеку. Она изобразила жуткую улыбку, похожую на оскал черепа.
– Сам-то что думаешь, герой? По-твоему, я веду учет каждой сраной рабыни, которую покупаю, и помню каждую проданную за долги шваль, что попадает в мои сети?
– Эта конкретная сраная рабыня была моей родней.
– И что с того? Тебе кажется, я собственными глазами видела, как ее ломали? Что за херня, Гил, повзрослей наконец. Это бизнес. Думаешь, меня такие вещи волнуют?
Рингил вспомнил, где и как он нашел Шерин. Вспомнил, что с ней сделали.
Он посмотрел в глаза Поппи Снарл и не увидел там ничего, что мог бы победить.
– Забирайте ее, – сказал он деревянным голосом. – Делайте, что хотите. Но оставьте в живых.
Толпа наемников разразилась одобрительным ревом. Рингил застыл, наблюдая, как ее тащат прочь и начинают рвать одежду там, где уже появились прорехи. Она издала низкий горловой рык и забилась в их руках. Грудь вывалилась наружу, ее тотчас схватили и укусили, как фрукт. Снарл завопила от чистейшей ярости. Кто-то раздвинул ей ноги, жестко схватил за промежность. Новый вопль, на этот раз переходящий в рыдания, и наемники снова загоготали, слыша и видя происходящее. А потом Снарл унесли прочь, сомкнувшись над нею, будто крысы на гниющем мясе.
Рингил стоял и смотрел.
– Хенгис. – Внезапно вздрогнув, он ожил и схватил наемника за руку, пока тот не отправился присоединиться к насилию. – Хенгис!
– Дженгтир, мой господин.
– Дженгтир. – Рингил резко кивнул. – Я не шучу. Если она умрет, умрет и тот, кто будет в этом повинен.
– Конечно, господин, не переживайте. Я об этом позабочусь. Я, знаете ли, из нежных.
Дженгтир ухмыльнулся, высвободил руку и исчез.
Рингил повернулся спиной к бурлящей толпе мужчин, оседавшей вокруг женщины, которую он отдал на поживу. Ему захотелось вытереть рукой лицо, но это был слишком рискованный жест. Он поймал взгляд легата: тот вытаращил глаза.
– Какого хрена ты уставился? – прорычал Рингил.
– Вы не имеете права так поступать, – прошептал имперец на тетаннском, возможно не осознавая, что говорит вслух. – Император…
– Что «император»? – Рингил тоже перешел на тетаннский,