Евгений Онегин. Александр Пушкин

московском обществе, она скоро узнает ему цену и испытывает сходные с авторскими переживания:

      Татьяна вслушаться желает

      В беседы, в общий разговор;

      Но всех в гостиной занимает

      Такой бессвязный, пошлый вздор…

(7, XLVIII)

      Татьяна смотрит и не видит,

      Волненье света ненавидит;

      Ей душно здесь…Она мечтой

      Стремится к жизни полевой,

      В деревню, к бедным поселянам,

      В уединенный уголок,

      Где льется светлый ручеек,

      К своим цветам, к своим романам…

(7, LIII)

      Она еще только на пороге своей новой судьбы с «шумом блистательных сует», но уже грустит о прежней уединенной и мечтательной жизни, к которой не будет возврата. Новая судьба Татьяны является в облике «важного генерала», который не сводит с нее глаз (7, XLIV), и автор иронически поздравляет ее «с победой».

      Читатели, в отличие от Онегина знающие, что пережила и передумала Татьяна после его отъезда, не будут сильно удивлены, когда в последней главе, спустя два с половиной года, она появится перед ними не влюбленной «девочкой несмелой»,

      …о равнодушною княгиней,

      Но неприступною богиней

      Роскошной, царственной Невы.

(8, XXVII)

      Пушкин и Татьяна в большом свете:

      (глава восьмая)

      Восьмая, последняя глава ЕО возвращает нас к месту действия первой – в Петербург. Повторяется зимнее затворничество Онегина в «молчаливом кабинете», его «хандра» и беспорядочное чтение книг (8, XXXIV–XXXV; ср.: 1, XLII–XLIII), но вся атмосфера восьмой главы не та, что в первой, да и в других главах романа. Это прощальная глава с соответствующими эпиграфом и концовкой. Она начинается с рассказа о превращениях Музы поэта. Своенравная и вольнолюбивая, одичавшая среди «племен бродящих» (8, V), она появляется на «светском рауте», где на «прелести ее степные» могут посмотреть свысока (8, VI). Поэт и его Муза оказываются в новой и чужой для них обстановке.

      Вдруг изменилось все кругом…

(8, V)

      Как изменилася Татьяна!..

(8, XXVIII)

      Как и Муза поэта, Татьяна внутренне осталась прежней «бедной Таней» (8, XLI), но на людях она совершенно другая:

      У! как теперь окружена

      Крещенским холодом она!

(8, XXXIII)

      Вернувшийся в Петербург Онегин тоже почти неузнаваемо переменился: прежний холодный эгоист теперь «в Татьяну как дитя влюблен» (8, XXX). Любовь пробудила его от душевной апатии, но не оживила его, а лишь сделала ощутимее мучения от запоздалого раскаяния. И автор заранее склонял читателей к признанию закономерности такого исхода:

      … возраст поздний и бесплодный,

      На повороте наших лет,

      Печален страсти мертвой след…

(8, XXIX)

      Изменилось «все кругом», но преследующий Онегина образ убитого Ленского остался неизменным:

      …идит он: на талом снеге,

      Как будто спящий на ночлеге,

      Недвижим юноша лежит,

      И слышит голос: