Страстью сестры были камни, как она говорила «минералы». Из всех школьных походов или наших «семейных» путешествий, она всегда приносила интересные, по её мнению, образцы и на куске картона, укрепляя проволокой, размещала найденные камни, под каждым писалось его название и указывалось место, где он был найден. К слову сказать, в её коллекции, постоянно пополнявщейся, не было, по моему ни одного стоящего экземпляра. В прошлом году, ценя её увлечение, родители подарили Карине прекрасно изданную книгу академика Ферсмана «Занимательная минералогия» с красочными иллюстрациями, советами любителям – геологам, перечнем снаряжения для экспедиций и так далее.
Что же касается меня, то как и многие мои сверстники, я мечтал иметь ружьё, стать охотником, следопытом, выслеживающим зверя по его следам и, главное, метко стрелять. Словом, быть похожим на героев Майн Рида, Фенимора Купера, Корбета. Для меня отец купил в букинистическом магазине два тома старинной, изданной в 1915 году, книги когда-то известного автора Сатунина «Млекопитающие кавказского края» и более современный «Атлас следов зверей и птиц" советского охотоведа А. Формозова. Обе книги были подарены по случаю моего относительно успешного окончания учёбы в прошлом году. Эти книги были мне особенно дороги. Если Карина училась хорошо, частенько пребывая в отличницах, то мои успехи были поскромнее, но всё же удавалось заканчивать учебный год без «помарок».
И этот год, хотя и были некоторые шероховатости, должен был, как я надеялся, закончиться для меня хорошо. Но сейчас, сидя перед Марией Христофоровной я чуствую некоторое беспокойство. Почему ей пришло в голову задержать именно меня, когда я уже уходил из школы? Я с беспокойством слежу за ней, пытаюсь понять, куда она клонит. В её руках мой дневник, она листает его, с суровым видом посматривает на меня и говорит, говорит. Пытаюсь вспомнить чем мог провиниться, тем более что, если и были какие-то «неблаговидные» дела то надо бы привлечь к разговору и двух моих друзей, ибо все мы делали сообща. Я слышу, как они разговаривают во дворе. Марии Христофоровне их тоже надо было бы пригласить на «собеседование». Но её внимание, сосредоточенное только на мне озадачивает.
Я сижу перед ней с угрюмым видом, что не производит на неё впечатления. С удовольствием поднялся бы и ушел, но этого, конечно, не сделаю. Пожалуй, стоит признать, что наш класс считался чуть ли не самым бедовым в школе. Больше всего нареканий получали ученики нашего класса, бедным их родителям приходилось постоянно, против желания чуть ли не дежурить в школе. Многие одноклассники закончили этот учебный год с не совсем хорошими записями в дневниках. Угнетающее чувство, что подобное может произойти и со мной, судя по агрессивному тону Марии Христофоровны, не покидает меня. Я уже не слушаю её и думаю о своём.
Наш дом в плане имел форму буквы П, узкой стороной обращенный к улице. По внутреннему его не полному периметру были расположены квартиры соседей, дверями и окнами, выходившими на веранду, протянувшуюся по всему дому. Напротив нас жил известный в городе человек – заслуженный артист республики, бас оперного театра. Мне не пришлось побывать на спектаклях с его участием, но для меня было важно то, что он был, как принято говорить заядлым охотником. В свободное от театра время он со своим, шоколадного цвета сеттером уезжал из дома на два-три дня, а вернувшись, вывешивал на столбах веранды на всеобщее обозрение добытые трофеи: фазанов, куропаток, вальдшнепов. Такую массу дичи он не донёс бы до дому один. Но ему помогал приятель, тоже артист и охотник.
Соседа звали Армен Леванович, и хотя он был намного старше меня, мы с ним часто общались, разговаривая об охоте, когда при мне он чистил своё ружьё. Двустволку ему подарили в своё время поклонники. На серебряной пластинке, прикреплённой к прикладу, были выгравированы соответствующие слова дарителей. Ложе и приклад ружья были красиво инкрустированы. Однако, идя на охоту, он брал с собой другую, более «скромную» старую двустволку, с которой не один год охотился, так как доверял ей больше. Своё оружие, и то которым не пользовался и «рабочее» ружьё он содержал в идеальном состоянии. Армен Леванович был членом городского Союза охотников. «Знаешь, – как-то сказал он мне, – опера, театр, всё это ерунда, главное для меня – охота». Собака его, которую звали «Альфа», не собачье имя, как я считал, была занятным существом. Выводить её на улицу без поводка было крайне рискованно так, как увидев человека с ружьём, кто бы он не был, она стремглав пускалась за ним. Армен Леванович, вынужденный бежать за ней, поймав, устраивал ей взбучку, что, однако, не давало какого-либо результата. Я думаю, что для нее тоже главным делом была охота.
Армен Леванович, как член Союза, мог раз в квартал получать порцию пороха и дроби, гильзы и пыжи можно было покупать без ограничения. Всё это он получал в магазине «Охотник» неподалеку от нас. Витрины магазина – два больших застеклённых проёма-были заставлены