А когда шесть феодосийских мальчишек на горе колотили камнями противотанковую мину, и взрыв потряс землю, и черный дым столбом поднялся над горой и когда ко мне в морг принесли сочащийся узел с останками их тел, задымленных и черных, я не выдержал и заплакал над этим страшным узлом. После этого я сам стал ожидать скорого приближения смерти.
Я делал биохимические анализы крови, и они давали плохие показатели работы почек. А умирать не хотелось, я был еще так молод, и мне посчастливилось выжить в войну, и окончить институт, и не умереть в клинике Углова. А жизнь была так прекрасна, а крымская весна так блистательна и волшебна, когда все цвело, благоухало, жужжало под ярким, ослепительным солнцем. Придя домой, я сел за стол и написал отчаянное письмо Никите Хрущеву, которое было криком души. В нем я просил отправить меня в Соединенные Штаты Америки, где в хирургической клинике братьев Мейо уже делали пересадку почек. Ответ из Москвы пришел быстро. В нем было указание областному начальству оказать мне необходимую медицинскую помощь. И помощь была оказана. Из Симферополя за мной прислали машину и отвезли меня в психушку, где подвергли тщательной психиатрической экспертизе и нашли у меня угнетенное состояние психики – депрессию.
И вот тогда-то я решил идти к архиепископу Луке, профессору и великому хирургу.
Я слышал, что владыка доступен и принимает всех, кто к нему обратится. Наконец я решил спросить сперва о своей больной ноге, которая была у меня повреждена со времен войны.
Свое намерение я смог осуществить только в начале осени в Симферополе. Предварительно у сведущих людей я узнал, как подходить к владыке под благословение, как вести себя у него в покоях, чтобы не попасть впросак. Выбрав подходящий, по моему разумению, день, я направился на прием. Двери мне открыла келейница, которая попросила подождать в приемной, а сама пошла доложить о моем приходе.
Вскоре она вышла со словами: «Пожалуйста, владыка вас ждет», – и ввела меня в большую светлую комнату. Как она была обставлена, я совершенно не помню, потому что все мое внимание было направлено на владыку. Он сидел в большом старинном кресле спиной к окну, облаченный в светлый кремовый подрясник, подпоясанный поясом, на котором были вышиты золотистые колосья ржи и голубые васильки. Ноги его, обутые в мягкие домашние туфли, покоились на низенькой скамеечке. Я стоял в дверях в каком-то замешательстве.
– Подойди ко мне, – мягко сказал владыка.
Я подошел и поздоровался. Потом, наклонив голову, попросил благословения.
– Как Ваше святое имя? – спросил он.
Я сказал.
Он, положив мне на голову руку, благословил меня. Я поцеловал ему руку, лежащую на подлокотнике кресла.
– Что привело Вас ко мне? – спросил владыка.
Я начал жаловаться