– Нам нечего терять, Марк. – Щеки Хелен раскраснелись. – Нечего, кроме своих цепей, а завоюем мы весь мир. Это сказал Карл Маркс, и это величайшая историческая истина.
– Хелен, ты… – Марк колебался, не решаясь выговорить это. – Я хочу спросить… вы с Фергюсом большевики?
– Так нас называют хозяева и их прислужники, полицейские. – Она презрительно рассмеялась. – Они пытаются выставить нас преступниками, но в то же время боятся нас. Им нужны основания? Мы дадим им основания!
– Нет, парень, не называй нас большевиками, – сказал Фергюс. – Мы члены коммунистической партии, сторонники мирового коммунизма. Я секретарь местной партийной организации и председатель профсоюза работников котельной фабрики.
– Ты читал Карла Маркса? – спросила Хелен.
– Нет.
Марк, ошеломленный и потрясенный, покачал головой, но по-прежнему особенно остро, почти до боли, он ощущал привлекательность Хелен. Фергюс большевик? Чудовище, бросающее бомбы? Но он же знает, что это не так.
Он старый верный товарищ.
– Я тебе дам свой экземпляр.
– Послушай, милая. – Фергюс рассмеялся и покачал головой. – Мы слишком торопим парня. Посмотри, какой у него нелепый вид.
Он наклонился, дружески положил руку на плечо Марку и привлек его к себе.
– У тебя есть где остановиться, парень? Работа? Место, куда пойти?
– Нет. – Марк покраснел. – Ничего нет, Фергюс.
– Ничего подобного, есть, – быстро вмешалась Хелен. – Я уже приготовила постель в другой комнате. Ты останешься здесь, Марк.
– Но я не могу…
– Все решено, – просто ответила она.
– Оставайся, парень. – Фергюс крепко сжал ему руку. – А работу подыщем тебе завтра. Ты ведь грамотный, умеешь читать, писать и считать. Тебе найти работу не трудно. Я знаю, что в расчетном отделе нужен служащий, а начальник этого отдела наш товарищ, партиец.
– Я буду платить за квартиру.
– Конечно, будешь. – Фергюс снова рассмеялся и до краев наполнил стакан Марка пивом. – Рад снова тебя видеть, сынок. – И он поднял свой стакан. – Пусть ублюдки знают, что Макдональд и Андерс опять вместе.
Он сделал большой глоток (острый кадык на его шее запрыгал) и рукой утер губы.
Бригадный капеллан называл это грехом Онановым, у солдат же было много других, гораздо более непристойных названий, вроде «дрочить» или «навещать миссис Руку с ее пятью дочерьми». Капеллан предупреждал о дурных последствиях: выпадение волос, ослабление зрения, трясущаяся