– Дорогой мой, – проговорил лорд Эмсворт тем тоном, какой приберегал для младшего сына, – если вы не можете дождаться завтрака и лазите ночью в кладовую, постарайтесь хотя бы меньше шуметь. Угощайтесь, прошу вас, но помните, что люди более сдержанные в это время спят. Будет гораздо лучше, если вы попросите, чтобы вам принесли заранее сандвичей или булочек.
Это чудовищное обвинение подействовало на секретаря хуже, чем пули. Достойные ответы метались в его мозгу, но он не мог сказать ни слова. Все смотрели на него с тяжелым укором, Джордж Эмерсон – с нескрываемой ненавистью, Эш Марсон – с предельным недоверием. Взгляд чистильщика ножей вынести было невозможно. Бакстер что-то забормотал.
– Ну что вы, что вы, – прервал его лорд Эмсворт. – Есть хотят все. Меня удивляют только ваши методы. Пойдемте лучше спать.
– Да я… да вы… – залепетал несчастный.
– Спать, – твердо повторил граф.
Гости устремились наверх. Свет снова выключили. Откуда-то от гардины послышался презрительный голос:
– У, жадина! Одно слово – свинья.
Судя по голосу, то был чистильщик, но Бакстер слишком страдал, чтобы это уточнить, и даже не остановился.
– Ночью жрут! – продолжал голос. – Дня им мало!
Ему ответил одобрительный гул.
Глава IX
1
Когда, взрослея, мы все четче видим предел земного счастья, мы начинаем понимать, что есть лишь одна прочная радость, и заключается она в том, чтобы радовать других. Вероятно, Бакстер этого возраста не достиг, ибо радость многих людей не принесла ему утешения.
В том, что они рады, сомнений не было. Конечно, они немного расстроились, не обнаружив мертвого взломщика, но сразу же воспрянули духом. И то сказать, какой контраст их монотонной жизни! Члены семейства, годами не разговаривавшие друг с другом, забыли распри и, слившись в гармонии, ругали секретаря. Некоторые склонялись к тому, что он – не в себе.
– Нет-нет, – говорил полковник, – вы уж мне поверьте! Взгляд заметили? То-то и оно! Вороватый. Угрюмый. Уклончивый. А блеск в глазах? Вы посмотрите, что он натворил, – весь холл разворочен. Столики вверх ногами, битый фарфор… Упал в темноте, ха-ха! Да он скакал и метался. Э? Что? Метался, как лосось на крючке. Видимо, приступ. Припадок. Спросите у любого врача… как ее? Паранойя? В общем, кровь в голову ударит – и все, сбесился. В Индии это сплошь и рядом, у туземцев, конечно. Его бы отправить в желтый дом, а то он как-нибудь ночью пристукнет Эмсворта.
– Хорес! – возопил епископ в ужасе, но и не без радости.
– Да-да. Вообще-то они друг друга стоят. Эмсворт тоже хорош.
– Хорес! Про тестя! Про главу семьи!
– Глава не глава, а псих. Нет, можно быть таким раззявой?
Незаменимый Бакстер думал о своем господине примерно так же. После бессонной ночи, с утра пораньше, он стал его отлавливать и нашел в музее, где счастливый граф, сидя на низеньком стуле, красил алой краской шкафчик для диковинных яиц. Углубившись в работу,