Приплелся из своего леса Хирво. По обеим сторонам его лица, словно две воронки, горели два красных глаза, торчащие ежиком волосы еще больше подчеркивали его внешность аутиста. Оттопыренные уши, близко посаженные глаза, для полноты картины не хватало только лишних пальцев на руках, и все же, несмотря на это, глупым он не был, может быть, другим, непохожим на остальных, но уж точно не глупым. Он продолжал жить дома, но никто не считался с ним по-настоящему, никто не знал даже, что он думает о мире и о том, что происходит вокруг. Его взгляд постоянно был обращен куда-то внутрь, отчего его никогда не удавалось поймать и вытянуть на откровенный разговор. Прежде Хирво заикался, что также служило причиной его нервозности, но со временем этот дефект почти сошел на нет или, может, он просто говорить стал меньше, – как бы то ни было, он плыл в своей собственной лодке, в стороне от остальных. Прошлой весной он закончил двухгодичную гимназию и сейчас подрабатывал на договорной основе, в лесоперерабатывающей отрасли, но зимой с работой было туго, разве что продавать рождественские елки в Торнио, чем он и занимался по выходным. Его шведский был слишком плох, чтобы доехать хотя бы до Лулео, а так как финны покупают куда меньше рождественских елок, чем шведы, то вполне понятно, что работы у него было немного. Хирво приходил и уходил без всякого предупреждения и порой пропадал в лесу на целые сутки.
Теперь, когда ему пришлось непосредственно услышать о том, что случилось, а не просто взирать на все со стороны, он казался почти бесстрастно-спокойным и, пробормотав что-то неразборчивое, шлепнулся на кухонный диванчик и с невозмутимой миной принялся точить свой нож, но Анни-то знала, что он был напуган, находился в ужасе от того, что могло произойти. В Арто Хирво ценил практический склад ума, такой же, как у него, и он частенько брал брата на свои прогулки по лесу. Теперь же он с немой мукой во взгляде молча глядел на свою старшую сестру, но вместо того, чтобы заговорить, отвел глаза и принялся точить нож дальше. Анни никогда не понимала Хирво, но уже давно перестала дразнить его и насмехаться над ним. Теперь они больше походили на две планеты, каждая из которых двигалась по своей орбите и их пути редко когда пересекались.
Хелми долго ревела в трубку, а потом сказала, что обязательно придет вместе с малышом Паси. Они с Анни до сих пор еще не увиделись, хотя Хелми, естественно, сразу же позвонила, едва узнав о беременности старшей сестры. Анни не стала у нее ничего выспрашивать о старшем Паси, справедливо рассудив, что одно из двух – либо он работает, либо снова в запое, третьего не дано. Сама Хелми разделяла любовь мужа к водке, пусть и не в такой мере. Как-никак,